Симпати Тауэр Токио - Риэ Кудан

что люди по своей природе нетерпимые существа. И не просто нетерпимые, а даже желающие, чтобы незнакомцы страдали больше, чем он сам. Если бы все были терпимы к другим и действительно от всего сердца желали равенства, не было бы ни разделений, ни войн. Но реальность не такова. Можно сколь угодно рассыпаться в красивых словах о помощи ближнему – на деле они ничего не стоят. История тому доказательство. Именно поэтому даже в 2030 году такие ублюдки, как я, все еще существуют. Такт, скажи – если в твой дом заберется незнакомец, ты ведь выгонишь его? И признайся, наверняка есть хотя бы один человек, которого ты никогда не смог бы простить?

– Один человек, которого ты никогда не смог бы простить? – Он рассмеялся, как будто демонстрируя ряд ровных зубов. – Нет. Я не настолько зол. Когда я хорошо высыпаюсь, мне становится лучше.

Еще раз подчеркну, что Такт – очень приятный молодой человек. Но его безмятежная улыбка стала спусковым крючком, вызвавшим взрыв недоверия к японцам, которое тихо, но неумолимо накапливалось во мне последние десять лет. Я не собираюсь это скрывать. Я верю, что выставить напоказ жалкого себя – это и есть способ принять собственную слабость. Поэтому я дословно, без единого упущения, записываю здесь все, что было зафиксировано на диктофоне.

– Если тебя это заденет – извини (я начинаю с оговорки). – После Олимпиады 2020 года и скандала c агентством талантов, где работают только мужчины, я больше не могу воспринимать японцев без предвзятости. Я разговаривал с более чем сотней японцев через переводчика, писал статьи о Японии, много размышлял, но до сих пор не знаю, как выразить словами, что такое японец. Иногда мне кажется, что это вообще невозможно – выразить словами, кто вы такие. Потому что с вами, японцами, сколько бы слов вы ни использовали, нельзя выйти за рамки слов. Слова всегда будут только словами. Слова превращаются в бумажные деньги, которые не имеют хождения ни в одной стране. Сколько бы их у тебя ни было, их нельзя ни на что обменять. Я понимаю, что вы думаете о чем-то за пределами произносимых слов, за молчанием и нейтральной улыбкой. И именно это доводит меня до отчаяния.

Когда я говорю такое, на меня, конечно, обрушивается критика за слишком широкое обобщение, но с какого-то момента все японцы, говорящие на японском, кажутся мне одним и тем же существом. Как клумба с одинаковыми тюльпанами – никакой индивидуальности. Как маскот в костюме милого персонажа, вы облачены в молчание и нейтральную улыбку, ловко разделяя искренность и лицемерие, внутреннее и внешнее. Ловкие, лживые, красивые желтые тюльпаны. Настолько привыкли к красивой лжи, что даже не осознаете, что врете. Нет, строго говоря, вы даже не врете. Мне кажется, сами слова, которые вы используете, – это слова, изначально созданные только для того, чтобы лгать от начала до конца. Что это вообще за фраза: «Когда я хорошо высыпаюсь, мне становится лучше»? Ты издеваешься надо мной? Прости, я понимаю, что перехожу границы. Но если я начинаю говорить, то не могу остановиться – это болезнь. Не надо меня жалеть. Я не выношу, когда другие решают, что я беспомощен.

Такт, скажи мне, человеку, не знающему японский, в чем секрет вашего языка? Неважно, это homo, misera, bilis или еще что-то – зачем вы заимствуете слова из языков, никак не связанных с японским, и тем самым путаете собственный язык? Это здание официально и на международной арене называется «Симпати Тауэр Токио», но почему среди японцев оно известно под другим именем? Что вообще стоит между «Симпати Тауэр Токио» и «Токё-то Додзё-то»? Что вы пытаетесь скрыть, бесконечно создавая новые слова? И если вдруг японцы откажутся от японского языка – что тогда от них останется?

– Интересный вопрос… – Такт слегка склонил голову. Он сказал: – Давайте я немного поищу. – И стал сосредоточенно водить пальцем по экрану планшета. Если бы Такт не был актером, я бы подумал, что он и правда изо всех сил пытается ответить на мой вопрос. Я мельком глянул на экран и увидел знакомый интерфейс – диалог с генеративным AI. Вопрос. Ответ. Вопрос. Ответ.

Примерно через пять минут:

– Простите, ни я, ни AI, похоже, не можем дать хороший ответ на ваш вопрос, – виновато сказал Такт. – Но я вдруг вспомнил одну знакомую японку, которая говорила что-то похожее. Это было задолго до постройки этой башни. Кажется, она сказала: «Если японцы откажутся от японского языка – они перестанут быть японцами»…

– О, я бы с удовольствием поговорил с ней. Может, мы бы с ней поладили. Как ее зовут?

– Сара Макина.

■

Меня будит ливень, который стучит в окна с такой силой, будто вот-вот разобьет стекло, и я почти ощущаю колкие струи душа, которые вонзаются в кожу, но, конечно, я сижу в здании, построенном по новейшей технологии и по проекту архитектора, заслуживающего доверия, поэтому я понимаю, что ни одна капля воды не попадет на меня, но инстинкт гнал меня перебраться в нормальное место, поэтому я быстро поднялся, будто за мной гнались.

Я вовсе не обиделся, что меня разбудили рано утром в выходной, но ощутил только тоску, от которой даже заныло в груди, потому что во мне воскресли воспоминания о жизни в однушке, которую я снимал в деревянной развалюхе за пятьдесят пять тысяч иен в Адати. Правда ли там можно жить? Или же правда можно жить в доме, где каждый раз, когда случается землетрясение, думаешь, что вот-вот умрешь? И, забавляясь этими ощущениями, которые напоминали о прошлой жизни, я снова вернулся в реальность, вспомнив о работе, которую нужно сделать. Примерно половину я делегировал AI-built, и после душа, ежедневного ухода за кожей (чтобы сузить поры до минимума) и чашки кофе воспоминание о деревянной развалюхе за пятьдесят пять тысяч иен в Адати исчезло без следа. Осталось только название местности и цифры.

Takt. [Уважаемый Макс Кляйн! Я проверил первую половину вашего черновика (до слов «Сара Макина»). Большое вам спасибо. Это очень хорошая и интересная статья. Я искренне так считаю. Вы пишете, что вашу рукопись могут назвать «гребаной» в зависимости от того, кто ее будет читать, но все же она определенно написана человеком, а не ИИ, и я надеюсь, что рано или поздно смогу написать что-то подобное. Я говорю это не для того, чтобы польстить вам, и не из присущей японцам вежливости – я искренне так считаю. Я, Тодзё Такуто, считаю, что рукопись хороша. К