"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

летели в Испанию. Первый концерт дали уже в полдень. И никакой сиесты, что характерно! Впрочем, на дворе зима, и всю прошедшую неделю лили дожди. На городских улицах сыро и холодно, небо пасмурное, настроение – мрак, но Виктория собралась – а это и само по себе чудо, на которое стоило посмотреть, хотя и не многие сподобились, – и вышла на сцену старого варьете на Рамблес. Вышла, посмотрела в зал и… улыбнулась. Зал взорвался аплодисментами, а она запела «Одна под дождем» – новую песню из нового фильма, так славно перекликавшуюся с ее первым шлягером про танец под дождем. Как и следовало ожидать, Виктория была великолепна, и зал буквально знобило от любви и восторга, хотя большинство зрителей были в форме и при оружии. О чем им, казалось бы, думать кроме войны и смерти? Впрочем, вели они себя вполне целомудренно: и коммунисты, и анархисты, и «прочие все» боготворили Викторию, дружно забыв о партийных разногласиях, и чуть что, начинали скандировать: «La rubia Victoria! La rubia Victoria! La rubia Victoria!» И она расцвела на глазах, впитав восторг толпы, и «поднялась» еще выше, туда, где речь шла не о голосе уже или внешности, а о душе и Даре. И «Бела Чао», которую они с Раймоном с октября тридцать шестого готовили специально для Испании, прозвучала так, что просто с ума сойти!

Аплодировали стоя, свистели, вопили, что-то неразборчивое скандировали… Бросали цветы, их оказалось неожиданно много, и даже пару раз – из-за полноты чувств, наверное, выстрелили в потолок.

– Как я тебе? – спросила Виктория в авто по дороге в отель.

– Грандиозно! – совершенно искренне ответил Раймон, поднося огонь зажигалки к сигарете в мундштуке черного янтаря.

«Довольно стильно и настолько же дорого… – усмехнулся он мысленно, наблюдая за тем, как закуривает Виктория. – Соревнование с кузиной Кисси продолжается…»

– Да, неплохо получилось… очень эмоциональная публика… сопереживательная… У тебя, кажется, есть НЗ, ведь так?

– У меня есть НЗ, – вздохнул Раймон, но все-таки достал из кармана пиджака фляжку и передал ее Виктории.

Он – насколько это вообще возможно – контролировал количество выпитого, и вроде бы не без успеха. Однако карьера звезды и дивы – опасная стезя. Это ему и Шаунбург – как специалист – объяснил, да и сам Раймон когда-то давно, в прежней жизни, читал. Тогда, например, когда после армии заинтересовался химией наркоты… и биохимией тоже. Процессы творчества, особенно у певцов и актеров, приводят к выбросу огромных порций адреналина и эндорфинов… Там вообще такая дикая химия бурлит, что хоть святых выноси. Вот алкоголь и вписывается… Удачно, надо сказать, вписывается, но Раймон был не только автором песен дивы и ее главным импресарио, он ее еще и любил, а потому бдил, «хватал и не пущал». Выходило не без трений, но пока вполне успешно и даже мирно. Во-первых, потому что Виктория и сама не дура и все прекрасно понимает, а во-вторых… Во-вторых, ему хотелось надеяться, что его мнение ей отнюдь не безразлично.

– Что дальше? – спросила она, отрываясь от фляжки.

– Обед со звездами первой величины, – улыбнулся Раймон, принимая емкость и пряча ее в карман от греха подальше. Самому ему в свете нынешних планов пока лучше было не пить вовсе или пить одну воду.

«Еще успеют напотчевать…»

– А почему не ужин? – удивилась Виктория. – Я же еще в шесть выступаю… На полный желудок? Не пойдет!

– Ешь меньше, – предложил Раймон, а что еще он мог ей предложить?

«А еще лучше, не пей вина…»

– Так что там с ужином? – настаивала Виктория.

«Вот же настырная!»

– Да, с ужином все как раз просто, – вздохнул Раймон. – Ужин в твою честь дает великий и ужасный Дуррути, который сейчас здесь самый главный, но в основном потому, что у него под рукой все крупные военные и полицейские силы провинции. Диктатор Каталонии – никак не меньше.

– Постой! – снова удивилась Виктория. – Он же вроде анархист?

– Анархист не бранное слово, – возразил Раймон, вспомнивший вдруг по ассоциации «Оптимистическую трагедию». – Это всего лишь определение принадлежности к одной из легальных политических партий. И ФАИ, мон шер, ничуть не уступает ИКП, во всяком случае, здесь, в Барселоне.

– Значит, он дает нам ужин, – кивнула Виктория.

– Нет, – улыбнулся Раймон. – Дуррути дает ужин в честь тебя, а все остальные приглашены заодно.

– Ага! – усмехнулась Виктория. – А обед?

– О! – поднял вверх палец Раймон. – Обед дает Генеральный консул СССР в Барселоне Владимир Антонов-Овсеенко и главный советник ВМФ Испанской республики дон Николас Лопанто[208]… Любопытный, между прочим, человек. Рекомендую познакомиться…

– Ну, раз ты настаиваешь…

«Помолчала бы… говорунья!» – но, с другой стороны, из роли не выпадает и на том спасибо.

Хотя в этом он был к ней, пожалуй, несправедлив. В той или иной степени Виктория «играла» все время, ни на мгновение не нарушая своего и так уже двойственного образа певицы и разведчицы, и оставалась «самой собой» везде и всегда, кто бы ее там ни «слушал» и кто бы за ней ни «присматривал». А у Раймона на этот счет была не обычная для влюбленного мужика паранойя, он просто кое-что знал и о диве Виктории, и о тех, кто мог сейчас ее «смотреть и слушать».

2. Кайзерина Альбедиль-Николова, Эль-Эспинар, Испанская республика, 14 января 1937 года, вечер

К вечеру распогодилось, и на небе высыпали звезды. Большие, яркие… И настроение снова переменилось. Она поспала немного, почти сразу же по возвращении провалившись в жаркое забытье, потом проснулась, поела – как ни странно, «нагуляв» во сне аппетит – и снова поспала после того, как сестра милосердная сменила повязку на плече. Во второй раз проснулась уже ближе к вечеру, а боль-то почти и не чувствовалась уже, и слабость прошла, и в голове не звенело. В общем, как говорила одна питерская знакомая, «опять свезло». Но все равно – береженого, как говорится, бог бережет – «накатила» полста граммов для поднятия тонуса и как проверенное временем обезболивающее, и, спустившись во внутреннюю аркаду второго этажа, закурила на свежем воздухе.

– Ну, как вы, сударыня? – спросил, появляясь на галерее, Алекс Тревисин. – Судя по вашему виду, отпустило. Я прав?

– Правы, – кивнула Кайзерина, подставляя лицо прохладному ветерку. Замечательно пахло апельсинами, мокрой зеленью и варящейся на кухне кукурузной кашей. – Я что-то пропустила? Что там за шум был часа два назад?

– Транспорт с фронта… – интонация собеседника сказала Кейт даже больше, чем сами слова.

– Опять штурмовали Саламанку?

«Господи, ну когда же это все кончится?»

– Нет, – покачал головой Тревисин. – Это с юга. Наши, я так