Немезида ночного ангела - Брент Уикс

Наверное, мне вспомнилось не то, как Джа'лалиэль ругался до смерти Грича, а то, как он орал на меня после. Как осыпал упреками, глядя на меня гневными, виноватыми глазами. Не знаю, эти два воспоминания уже давно слились в моей памяти в одно, как потоки сточных вод и болотной жижи на улицах Крольчатника.

Память вообще порой вытворяет удивительные штуки.

Мне нужно пошевеливаться. Забраться внутрь. То есть нужно думать, нужно работать, нужно отодвинуть на второй план все чувства и действовать. Окинув взглядом ровный борт, я пытаюсь сообразить, в какой части корабля нахожусь. Если придется снова прогрызать корпус, то лучше сделать это там, где он тонкий, и желательно в каком-нибудь безопасном месте.

Дыру, из которой я вылетел, уже заткнули магией. Наверное, это хорошо, ведь преторианцы могли отправить кого-нибудь следом за мной. Надеюсь, они думают, что я умер.

~– Ну а что еще им было думать. Они же не могли тебя увидеть, когда ты свисал с борта на одной руке, верно?~

«Ладно, ладно, я слишком увлекся приукрашиваниями. Забудь уже, хорошо?»

Я снова обдумываю свои дальнейшие действия. Выясняется, что я очень туманно помню расположение тех отсеков корабля, где еще ни разу не был. Наконец решаю просто пробиться через корпус и уже внутри разбираться с тем, что за ним окажется.

Вдруг мое внимание привлекает пятно света в стороне кормы. В одном месте на корпусе растет выпуклость. Через секунду она рвется, и из появившейся дыры вылетает золотая вспышка.

Нет! Они хотят меня достать.

Внезапный страх сжимает мои внутренности. Куда мне деваться? Как мне драться с ними в таком положении? Но страх отступает, как только из дыры высовывается знакомый мне рыжеволосый затылок.

Ви поворачивается. Смотрит вверх и вниз, ищет, и наконец, когда ее взгляд падает на меня, ее лицо светлеет. Видя эту радость, я понимаю, что прощен и что все будет хорошо. Затем она исчезает. Через секунду снаружи появляется ее рука с мотком веревки. Ви высовывает голову и пытается бросить мне один конец.

Ветер подхватывает веревку и уносит в сторону, растянув почти горизонтально. Я вижу, как Ви морщится, затем снова смотрит на меня, и я, не сдержавшись, смеюсь.

Я все равно не отпущу корпус, чтобы схватиться за веревку.

Ви что-то мне кричит, но из-за ветра у меня не получается разобрать ни слова. Она догадывается, в чем дело, и что-то говорит мне жестами… но я знаю только самые основные и все равно не понимаю, что она пытается сказать.

Медленнее, чем хотелось бы нам обоим, я ползу к ней, по пути все сильнее прижимаясь к борту и не давая жадному ветру подхватить меня и унести прочь.

Через несколько минут Ви затаскивает меня в брешь. Я вваливаюсь внутрь, и шлем из ка'кари впитывается в мою кожу. Стремясь поскорее отползти от ревущих за дырой ветров, я падаю на пол и утягиваю Ви за собой, после чего, не сдержавшись, начинаю хохотать от облегчения.

Стоит мне втянуть в себя весь остальной ка'кари, Ви заглядывает в мои глаза, и пусть я многое не могу прочесть в ее взгляде, нежность и радость в нем видны даже мне.

Оставив меня на полу, Ви встает и, что-то пробормотав, латает магией брешь в корпусе корабля. После этого мы остаемся одни, в кладовой, освещенной лишь мягким сиянием ее рук.

При виде нее, озаренной золотистым светом, мое сердце начинает отстукивать что-то невнятное. Я гляжу на Ви и не могу пошевелиться. Слышу каждый удар в моей груди. Теперь, когда шторм остался за бортом, вокруг нас сделалось неожиданно тихо.

Не знаю, спасала ли вам когда-нибудь жизнь дорогая вашему сердцу красавица, но если нет, то я очень советую это пережить.

«Дорогая его сердцу?..»

Виридиана потерла переносицу. Вспомнила, как Кайлар смотрел на нее в той тесной каморке. Заметив тогда его взгляд, она убедила себя, что ей кажется и это ничего не значит. Кайлар точно не стал бы смотреть на нее как зачарованный. Нет, конечно же нет.

Она почувствовала, как что-то мешает ей сглотнуть. Глаза стали мокрыми.

Но сейчас, впервые с того дня, как Виридиана открыла этот дневник, она почувствовала что-то, кроме боли и тягостного ожидания грядущей катастрофы. Ей впервые захотелось прочесть, что будет дальше. В ней проснулось извращенное желание посмотреть на себя со стороны. «Я знаю, что чувствовала сама, я знаю, что видела, я помню каждую мелочь… но что чувствовал он, что видел он, когда мы были вместе? Какие мелочи были важны ему? А что было не важно совсем?»

Виридиана глянула на пустой стакан, оставленный сестрой Ариэль – та не дала ей и глотка вина, чтобы успокоить нервы. Время обеда уже прошло, но сейчас Виридиана уж точно не смогла бы встать и уйти.

С глубоким вздохом она склонилась над книгой.

И тут же в дверь постучали.

– Да чтоб вас! – Виридиана прибавила после этого несколько бранных слов – все-таки сестры Ариэль рядом не было, а другие слова иногда просто не подходят.

За дверью послышался вопрос. Тот, кто там стоял, явно ее услышал.

– Говорю: входите! – громко произнесла Виридиана. – Это же не моя комната, а общая библиотека… ой.

Дверь отворилась. Сначала в ней показался поднос с фруктами, накрытой миской и небольшим букетиком цветов. Следом за подносом вошла девочка лет тринадцати, одетая в балахон послушницы, который был ей коротковат, словно она из него уже выросла. Она была нескладной, неуклюжей и с уродливой прической на голове – правда, теперь Виридиана подозревала, что старшие сестры нарочно ее так обкромсали. Глядя на эту девочку, было не сказать, что ее мать слыла величайшей куртизанкой своей эпохи. Обычно Виридиана, пусть и с трудом, но замечала фамильное сходство, но в Ули она не видела ни черт матери, ни черт отца. А Ули, хотя и не знала об этом первые двенадцать лет жизни, была дочерью Дарзо и Мамочки К.

Когда Ули подошла, страницы книги снова опустели. Девочка опустила поднос на стол Виридианы, схватила пустой стакан, поставила в него цветы и плеснула воды из бурдюка, который висел у нее на шее.

– Вина нет, да? – спросила Виридиана.

– Удивишься, но им все еще не нравится, когда новые послушницы пытаются стащить из кухни целый бурдюк с вином. Особенно после того, что случилось в прошлый раз.

– Я в этом не виновата.