Морфир Бьёрн - Тома Лавашри

поэтому мое детство прошло здесь, в Хавере, с Тетуной. Мама была женщина-дитя, чистое сердце… другие сказали бы, что она ненормальная. Как-то вечером в октябре, когда уже пошел снег, отец оставил ее одну и отправился к друзьям. Ей стало страшно, она выбежала из дома босиком и без верхней одежды… Больше ее никто не видел. Понимаете, вьюга даже не отдала ее тело.

По щеке Хельги скатилась слеза, она смутилась и быстро стерла ее кулаком.

– С тех пор мой отец больше не ходит на пирушки, он ест один в своей спальне безвкусную еду и заставляет себя пить морскую воду. Он больше не моется и не хочет, чтобы к нему приблизилась другая женщина.

Я всматривался в Гизура на холме, далеко-далеко, он стоял совершенно неподвижно. Даже его конь был недвижим, как статуя.

– Папа каждый день наказывает себя за то, что оставил маму одну в ту октябрьскую ночь, – закончила Хельга.

Я положил руку на ее дрожащее плечо.

– Я прошу прощения за то, что сказал о твоем отце.

– Никогда не надо судить слишком поспешно.

– Прости.

Мы вернулись в дом, потому что была глубокая ночь, а встать завтра предстояло рано. К счастью, праздник подошел к концу, и скоро все гости разошлись. И у нас осталось еще три с лишним часа на отдых.

На следующий день мы с Хельгой скакали верхом бок о бок, прямо за Гизуром и его хищными птицами. Полутролль Дизир заключал шествие, он так напился и наплясался, что очень устал. Дело шло к полудню. Мы медленно поднимались по извилистой дороге, ведущей из Зифьорда в долину Ранги.

– Тетуна сказала мне что-то о тебе, – нарушив молчание, призналась Хельга.

– Ммм…

– Она считает тебя… особенным. «Од эдого парня пахнет злавным будущим за верзту» – вот ее слова. Я не уверена, стоило ли тебе их повторять, чтобы ты опять не принял себя за морфира.

– Что ты говоришь, Хельга? – крикнула Сигрид, подстегивая лошадь, чтобы нас догнать.

Но дочь Гизура Белого волка не успела ответить. Мы доехали до высшей точки – долина открылась нашим глазам, и это было леденящее душу зрелище.

23

Она, опять она!

Как такое описать? Я думаю, подходящее сравнение – огромный поток окаменевшей лавы цвета грязи. От деревьев, кустов и травы в долине не осталось и следа. Ручейков и реки Ранги, величественного потока, больше не было – снег выпил их. Осталась только сетка темных шрамов на вылинявшей земле.

Я пытался вспомнить расположение деревень и ферм. Слева, у подножия скалы в форме ореха, находилась Лофо, деревня нашего кузена Флауга. Лофо больше не существовало. Справа, на берегу реки, возвышался когда-то странный дом Безумного Йола. Его тоже больше не было.

Йола я видел часто, он подбирал раненых птиц и раздавал детям сладости.

«Бедный Йол, – подумал я. – Где же ты теперь?»

Окс, наша столица, раскинулся дальше на востоке, между двумя холмами у моря. Кто сейчас мог бы сказать, что на этом месте был город?

Мы стояли, онемев. Ужас и изумление – трудно сказать, какое из этих чувств преобладало сейчас в моем сердце.

«Так ты, оказывается, жив, мой красавчик!»

Я подскочил на месте. Вьюга была тут, совсем рядом.

«Как тебе моя работа, скажи? Ничего, совсем ничего не осталось! Это мой шедевр! А уж сколько я слопала душ, ты бы знал! Сделала себе целое войско прислужников на веки вечные. А-ха-ха!»

От ярости я задрожал с головы до ног.

– Нет уж! – закричал я.

– Бьёрн! – встревожилась Сигрид.

Конь подо мной тоже испугался. Я бросил поводья. Хельга нагнулась и подобрала их.

– Тебе надо успокоиться, – ласково сказала она.

«Я только об одном жалею – о тебе, Бьёрн! В моей коллекции человеческих душ как раз не хватает одного редкого экземпляра большой ценности – морфира! У меня есть короли и королевы, всевозможные герои, но ни одного настоящего морфира…»

В этот момент я заметил в трех шагах от нас на обочине островок нерастаявшего снега. Я соскочил с коня и помчался туда, как безумный.

«Мне жаль, что ты не со мной, но это просто отложенная партия. Когда-нибудь я заполучу тебя, любовь моя!»

Я стал топтать снег, превращая его в водяную кашу.

– Ты чудовище, и никогда я твоим не буду! – орал я. – НИКОГДА!

«Какая страсть! Скажите пожалуйста! А знаешь, ты милый, когда злишься!»

– Заткнись! Ну-ка быстро заткнись!

Снег почти растаял, осталось две-три ледышки, каждая размером с кость каракатицы. Я в бешенстве растоптал их.

– О-о-ой!

«Мы встретимся, Бьёрн, поверь. И ты будешь моим… Бьёрн!.. Мой миленький!.. Бьёрнчик!»

Наконец она замолчала. Я был весь в поту, ноги подгибались. Остальные уставились на меня во все глаза.

– Бьёрн? – испуганно прошептала Сигрид.

– Бьёрн? – эхом повторил Дизир.

Полутролль выглядел ошеломленным, казалось, он вот-вот расплачется. Он, наверно, решил, что я сошел с ума. И наверно, не он один.

– Все в порядке, – сказал я.

И вскочил на коня, ничего не объясняя.

Со спины своего высоченного жеребца Гизур улыбнулся мне, и сразу стало легче. Мне показалось, он отлично понимает, что произошло. Слышал ли он, как вьюга со мной говорила? Может ли такое быть? Я обдумывал это, пока мы спускались в долину.

– Правда все в порядке, ты уверен?

Сигрид смотрела на меня застенчиво и нежно. Я взял ее за руку.

– Ну да. Не сердись, поехали.

Часом позже мы добрались до середины долины – здесь было хуже всего.

Такое впечатление, будто земля сперва горела, потом ее затопило, и так несколько раз кряду, а затем песочный ураган завершил дело. Еще я представил себе огромный шершавый камень, которым стачивали и полировали этот пейзаж, чтобы он приобрел свой нынешний вид – ужасающе гладкий.

Единственным напоминанием о том, что когда-то здесь жили люди, были каменные основания домов и металлические предметы.

Хотя бы их вьюга не смогла переварить.

Поднимаясь на запад, к нашим владениям, мы задержались в Лофо. Наш кузен Флауг жил у въезда в деревню. Фундамент его дома вырисовывался на земле очень четкими линиями, и мы в молчании бродили между ними.

Сигрид нашла два медных ведра и серебряную застежку на том месте, где стоял молочный сарай. В общем зале мы откопали наконечники копий, меч, шлем, медную и серебряную посуду, украшения, заколку для волос…

– Сюда!

Хельга наткнулась на несколько предметов, расположенных на небольшом участке: мужской браслет, лезвие кинжала и поясная пряжка.

– Смотрите! – сказала она, указывая пальцем на едва различимые очертания на земле.

Это были очертания человеческого тела. И каждый металлический предмет находился на своем месте: браслет – в районе запястья, пряжка и кинжал – на поясе.

Натренировав глаз, мы нашли несколько отпечатков мертвецов и каждый раз достаточно легко определяли, кто это. Отпечаток, найденный Хельгой, принадлежал Кари, единственному сыну Флауга. Это был один из самых сильных парней в Физзландии, да еще и умный донельзя. Мы с Гуннаром обнаружили в кухне силуэты троих слуг. Флауг и его супруга умерли рука об руку в дальнем конце общего зала.

– Эта вьюга и бравда замая здрашная напаздь! – всхлипывал Дизир.

Он склонился над отпечатком, оставшимся от несчастных супругов.

– Они хотя бы умерли вместе, – заметил Гизур.

– Поехали, – попросила Сигрид, которой сделалось дурно. – Уедем отсюда.

Мы продолжили наш путь в молчании.

Как только мы подъезжали к месту, где раньше стоял дом, мы отворачивались. Я заметил, что Гизур неотрывно вглядывается в горизонт, будто нам грозила оттуда какая-то опасность, но я не мог себе представить, что бы это могло быть.

«Наверно, я выдумываю лишнее», – решил я.

Погода была солнечная, небо – ослепительно синее, почти до боли. Приближался полдень, когда я решился и догнал Гизура.

– Там, на горе… – начал я.

– Она говорила с тобой, – тут же продолжил Гизур. – Вьюга с тобой говорила.

– Ты слышал?

– Нет, но догадался, что это была она. Понимаешь, она и со мной