Станция "Фронтир" - Никита Семин

— Зато цель проста, Бейли. Не захватывать станцию. Не удерживать. Просто вломиться, выдернуть нужных зэков и смыться до подкреп Мирта, — повернула голову, девушка оскалилась как голодная акула, — Прям как старые налёты на конвои. Только тюрьма вместо грузовика, а зэки – вместо ящиков с огненной водой.

Тара не улыбнулась. Лицо – каменный барельеф, — «Просто», — протянула слово с ледяной усмешкой, — В это «просто» входит проломить турели «Стингер», отыскать в коридорном аду трёх особо важных политзеков, что являются авторитетами среди заключённых. И которых, может, уже прикончили, и заодно отстрелить башку самому Скорпио. Палачу Мирта, отрезавшему Кириллу язык за стихи! Да, очень «просто».

Аманда издала смешок – резкий, как выстрел. — Ах, уж этот Скорпио! Его башка – вишенка на дерьме! Бонус для духа. Чтоб следующий палач Мирта обосрался, пытать наших, — Глаза сверкнули холодным адом, — А ещё это шаг. Крупный. К Мирту. Каждая операция… дырка в его броне. Скоро докопаемся и до сердца.

Тара медленно покачала головой, взгляд – свинцовый, выгоревшийЭ — Не лети в звёзды, Харон. Это не наш шаг к Мирту. А его, — Ткнула пальцем в сторону «Фронтира», — Дмитрия Харканса. Пока интересы сошлись: навалять Дравари. Выдернуть тех, кто им насолит. Завалить Скорпио. Но это его войнушка, его месть. Мы… инструмент. Опасный, дорогой, но инструмент.

Аманда прищурилась, сканируя Тару. Игривость испарилась, — Чего ты, Бейли? Он тебе кость в глотке? Или кровь? Аристократская. Отчего их всех на дух не выносишь?

Тара замерла. Кулак медленно сжался на подлокотнике. Жилы на висках вздулись, пульсируя бешено. Голос – тихий, прожжённый горечью лет: — Он… смахивает на них. — Голос сорвался. Хриплый. Полной желчи. — Выкормышей Конфедерации! Проклятых выблядков! — ее голос рвался, слюна брызгала на консоль, оставляя мелкие тёмные точки, — Их роскошь, интриги, пиры на костях... — она задыхалась, дрожь пробежала по плечам, видимая даже через броню, — Пока враг ломился в ворота! А они... свалили! Бросили нас гнить в дерьме! — слеза ярости смешалась с чёрной полосой грязи на щеке.

Голос Тары – низкий, налитый ядом старой измены. Пальцы впились в пластик, будто душат невидимого врага, подлокотник затрещал под напором, — Думали о спасении шкуры, а не государстве. О сокровищах, а не о людях. И этот… Харканс, — Тара швырнула взгляд в иллюминатор, туда, где маячил «Фронтир», словно Дмитрий стоял за стеклом, — Из той же гнилой породы. Откормлен в шелках, пока мы выгрызали жизнь на окраинах. А теперь корчит из себя «спасителя Фронтира»? «Своего парня из трущоб»?

Тара резко вскочила. Кресло откатилось со скрежетом. Где-то в глубинах корпуса ответно скрипнула переборка. Она зашагала по тесному мостику, движения резкие, как у зверя в клетке, — Этот фарс бесит пуще всего! Его попытки ляпать наш сленг! Строить «правильный» взгляд! Швырять окровавленный китель после боя, будто это стирает пропасть! — остановилась, врезав кулаки в консоль, спина – тетива, — Он не знает, каково спать с пистолетом под подушкой десять лет! Не нюхал, как пахнет горелая плоть друга в развороченном шлюзе! Припёрся с компасом и амбициями, топча нашу боль, гнев, как дрова для своей мести Мирту! А мы, как лохи, ведёмся!

Аманда наблюдала. Бледные глаза не мигали. Не перебивала, давая яду выплеснуться. Когда Тара замолчала, задыхаясь, Аманда медленно поднялась. Движения плавные, хищные. Подошла вплотную, не вторгаясь, но не отступая.

— Права, — тихо произнесла Харон. Тон сбросил издёвку, стал плоским, как нож, — Он не наш. Не знает грязи под ногтями, лома в костях. Аристократ. Играет в опасные игры нашими жизнями, — Пауза. Её взор скользнул к алой метке «центр командования станции – ГОЛОВА СКОРПИО», вспомнив слухи про его коллекции засушенных глаз в кабинете, — Но, Бейли, включи мозги. Он дал мне «Железную Решимость». Дал тебе шанс вырвать из пасти Мирта тех, кто тебе дорог. Снёс «Чёрное Солнце». И ненавидит Мирта так же люто, как мы. Может, злее.

Аманда шагнула ближе. Голос тише, острее: — Да, он использует нас. Но и мы юзаем его. Его ресурсы. Титул. Бредовый план добраться до Сайлекса, — Ткнула пальцем в «Карнак». — Завтра мы лезем не за Харканса. Лезем за Скорпио. За наших, гниющих в каменных мешках. За шанс воткнуть нож в глотку Империи по самую рукоять. А Харканс… — Губы дёрнулись в ухмылке – холодной, как космос. — …он мост. Мост к Мирту. Перейдём – поглядим, выдержит ли наш вес. Или сожжём его заживо. Но сначала – «Карнак». Сначала – Скорпио. Остальное – потом.

Тара смотрела на неё. Грудь ходила ходуном. Ярость в глазах не гасла, но к ней примешалось тяжёлое колебание. Циничная логика била в десятку. Она медленно выпрямилась, оторвав ладони от консоли. Глубокий, срывающийся вдох прорезал тишину. Взор скользнул к багрово-красной метке «ЦКС». Образ Скорпио – худого, лысого урода с глазками-щёлками, отрезавшего Кириллу язык за стихи и коллекционирующего засушенные глаза жертв, – всплыл ярче лица Дмитрия. Лицо застыло маской ожесточённой решимости.

— Ладно, Харон, — Тара выдохнула. Звук хриплый, но твёрдый. Шаркнула к штурмовому дробовику «Шторм-2» у стены. ГРОМКО передёрнула затвор. Лязг металла – точка. Едкий запах оружейной смазки вспорхнул в синий полумрак. Холодная сталь приклада обожгла ладонь, — Сначала Скорпио. Потом… поглядим, куда ведёт этот барский мост. И насколько он крепок. — Взглянула на Аманду. Впервые за вечер – проблеск понимания. — Но коль попытается слить нас на «Карнаке»…

Харон оскалилась во весь рот, глаза сверкнули диким азартом. Нагнулась, подхватила пустую бутылку – швырнула в бак с оглушительным грохотом, — Тогда, Бейли, утащим его с собой в пекло. Но сначала — ткнула пальцем в экран, — отрубим Скорпио ядовитое жало. Пора греть «Дитя» для прыжка. Она потянулась, как хищная кошка, спиной хрустнули позвонки.

Тишина повисла на мостике, густая, насыщенная немым согласием и тяжестью грядущего. Где-то в глубине корпуса глухо звякнул сорванный крепёж. Только глухой вой реакторов «Дитя Грома», напоминал о жизни. Тара медленно кивнула. Один раз. Резко. Под ногами дрогнула палуба – «Дитя» вздрогнуло, готовясь к прыжку. Её рука впилась в штурмовик, костяшки побелели, как мрамор. В глазах погасли звёзды ярости, остался лишь холодный пепел мести, направленной на кровавую метку «ЦКС».

***

«Куколка» захлебнулась в хаосе. Чёрный стол потерял лоск под грудой планшетов, бумажных кирпичей (редкость!) и пустых чашек.