Река Великая - Максим Николаевич Николаев

— Не особенно. Раньше, конечно, и с Бабаева, и с Сорокина на праздники люди бывали, да всё равно всё больше местные, как раньше ходили, так нынче и ходят.

— Давно вы тут подвизаетесь?

— Десять лет нынче, как мой предшественник настоятель отец Фалалей гибель лютую принял, Царствие ему Небесное, — Власий крестится, не сбавляя ходу.

— Что за гибель? Не слыхал.

— Зима дюже студеная была. Замерз насмерть, у причала нашли вон.

— Вечная память! — Александр вслед за деревенским священником осеняет грудь крестом и щурит глаза на реку. За деревцами на другом берегу дымит печная труба. — Там у вас Волженец?

— Волженец, верно, — удивляется его осведомленности Власий.

— А староверы у вас еще где-то поблизости, говорят, обитают?

— Выше по течению, за излучиной деревня их. Отсюда не увидать.

— Давно они тут у вас?

— Испокон веку. Еще при княгине Ольге селение в летописях где-то помянуто было. Когда раскол случился, они при старой вере остались, от священства нашего отказались, хоть и продолжали для виду в церковь ходить. Формально к нашему малоудскому приходу относились. В старину, сами знаете, было чего опасаться: и заживо жгли их, и в тюрьмах истязали, чтоб от веры своей отреклись. А как гонения закончились, тогда уже открыто себя старообрядцами объявили, но до сего дня добрые отношения с нашим приходом сохранили. С праздниками друг друга поздравляем.

— Я вот к чему всю эту беседу эту завел, — стал объяснять городской священник. — Во Владимирском храме под Печорами приход освободился. Молодежи полно желающей, да епископ, когда мы об этом беседовали, мне признался, что иерея с опытом служения найти хочет — участок непростой, мол, по-своему. Вот я про вас и подумал. Не хотите перебраться? Не город это, конечно, но деревенек вокруг — тьма, и при церкви домик есть, ни с кем делить не придется. В наши-то лета тяжко уже по съемным мыкаться.

— Да что мне этот домик, Господи! Я у хозяйки своей как у Христа за пазухой. И покормит, и постирает.

— И всё же подумали бы.

— Не слыхали вы, может быть? Издревле обитель наша Дионисийская окормляет здешний приход. Настоятели назначаются из клира монастыря. Так заведено было с самого основания. И ежель что, наше братство под прямой протекцией архимандрита Фотия находится.

— Того, что в епархии отдел по межконфессиональным отношениям возглавляет?

— Его самого, — со значением ответил Власий.

Молодой овчар на цепи выбрался из будки встретить гостей. Семеновские двойняшки — мальчик с девочкой лет по шести — вдвоем катали за веревочку по огороду большой желтый грузовик. Когда пес залаял, они бросили свое занятие и с открытыми ртами уставились на троицу в церковной одежде за сеткой-рабицей.

Власий потянулся открыть калитку, но Александр перехватил его руку:

— Обождите, отче. Пока не вошли, хочу спросить: со спиртным как у матерѝ Не злоупотребляет?

— По праздникам выпивает. Ну бывает, конечно, что и не по праздникам. Как все, одним словом.

— По канавам-то хоть не почивает?

— Не особенно. Может, пару раз видел, — сообщил Власий равнодушным тоном.

Александр с недоверием поглядел на него и сказал, помолчав:

— Детки-то, видит Бог, не виноваты ни в чем. В своем фонде мы в руки родителям ни копейки не даем, сами еду покупаем, вещи детские, игрушки…

— Канцтовары к школе, — подсказал маленький монашек.

— При известном умении и вещи детские, и игрушки, и канцтовары пропить труда не составит, — усмехнулся Власий в ответ. — Вот у меня, к примеру сказать, кадило золотое в прошлом году похитил кто-то, и едва ли для того, чтоб самому службы служить.

— Естественным образом, — согласился Александр. — Но у нас в фонде всё под контролем. Волонтеры есть. Они семейства подопечные регулярно навещают да присматривают, где надо.

* * *

Возраст: 45–47 лет, рост: средний, цвет волос: темно-русый с проседью. Борода, усы. Глаза серые. Без особых примет. Одет в темно-синие джинсы неизвестной марки и в серую ветровку с логотипом и надписью «Carolina» белыми буквами на правой стороне груди. На ногах — белые кроссовки с оранжевыми шнурками. Брючный ремень обмотан петлей вокруг шеи и привязан двойным узлом к трубе отопления под потолком. Опорой самоубийце послужил обрезок толстой ржавой трубы, откатившийся к стене, — лейтенант Иван Сабанеев окончательно убедился в этом, осмотрев предмет и обнаружив на ржавчине свежие следы от механического воздействия.

Когда от местной управляйки передали сообщение о неопознанном трупе в подвале многоэтажки на улице Гущина, он как раз выходил из здания ГИБДД, где перед этим несколько часов в компании симпатичной брюнетки с погонами лейтенанта изучал перемещения белой «Газели» из Ящеров по ночным дорогам области. Копьев на машине в это время стоял в пробке из центра города, и Сабанеев пешком по Запсковью первым успел добраться до адреса.

В маленьком полутемном помещении царил сладковатый аромат разложения. Вокруг лампочки кружили частицы поднятого туфлями лейтенанта подвального праха. Иван уверял родителей и бабушку, что за год работы в угрозыске привык к виду трупов, но от взгляда вылезших из орбит мертвых глаз с серыми прожилками капилляров ему, как бывало и прежде, стало не по себе.

К его облегчению, из подвальной темноты снаружи скоро послышались шаги. Старший оперуполномоченный Артем Игоревич Копьев протиснулся внутрь через низкий проем и стряхнул пальцами паутину с лысого черепа:

— Карманы проверил?

— Документов нет. Только сигареты с зажигалкой.

— А экспертиза где?

— Звонили, скоро будут, — отчитался Иван и стал рассказывать о том, что увидел на записях в ГИБДД.

C начала мая «Газель» артели «Садко» заезжала в Неёлово дважды: в ночь с 1-е на 2-е мая, когда школьный психолог встретил подозрительного бродягу, и в ночь с 9-е на 10-е, когда пропал учитель Давыдов. За рулем сидел мужчина в капюшоне. Оба проезда под камерой были около двух ночи.

— Дальше какие перемещения у машины? — спросил Копьев.

— В ночь на 2-е «Газель» через три с половиной часа засветилась на Палкинской трассе.

— А на День победы?

— Там глухо. Наверно, выбирался проселками.

Майор Копьев похлопал себя по карманам, не нашел того, что искал, и сделал шаг к повешенному. Один из длинных шнурков мертвеца, развязанный, свернулся червем на бетонном полу, до которого подошвы не доставали на несколько сантиметров. Вращая труп в воздухе, майор обыскал ветровку и достал на свет пачку с сигаретами и зажигалку. Когда он отпустил тело, веревка начала раскручиваться в обратную сторону. Оранжевый шнурок на полу пришел в движение.

— Я тут нагуглил один краеведческий сайт.

Копьев закурил и спросил:

— Что-то про Ящеры?