Дракстрём - Агсин Атум

пустое пространство острова Эйболли. Все, кто был в лагере, будто дикий зверь, накинулись на объявившегося из ниоткуда противника, с которым так жаждали провести хоть ещё одну схватку брюггенгфальмские мореходы. Видимо, боги услышали их мольбы и скватри появились, дабы утолить особенно ненасытных, ищущих пути навстречу своим пращурам. А может быть дело вовсе не в божественном вмешательстве, а скватри всего лишь на всего были уже здесь, в ожидании мореходов, дабы разбить их втайне, но у них вновь не вышло? Откуда бы им здесь вообще взяться?

Лагерь потонул в море людей. Костры гасли один за другим, как угасали и жизни боевых товарищей, что складывали свои буйные головы на этой мёртвой земле. Скватри наседали и наседали, но снести наголову воинов Брюггенгфальма было невозможно. В ход шли самые изощрённые способы борьбы с врагами. Мечи, топоры, копья уже не являлись чем-то обязательно используемым в схватке, теперь с лёгкой подачи воины хватали с земли мелкие каменья, булыжники, кто-то оголял кулаки и даже зубы. Люди кланов Эйдфристейна проявляли здесь особенную смекалку, потому что ведение неоднозначных и самых неординарных боёв было их важным свойством в любых битвах. Клан Мёркдара пользовался исключительно луками и стрелами, даже прекращая стрельбу, большей частью используя их же в качестве хорошей дубины или острых дротиков. Клан Келтове поднимали такой пронзительный рёв, что шум в ушах звенел у оставшихся на бортах кораблей пассажиров. Клан Сверрваля выполнял невообразимые акробатические трюки, после которых сам бой можно было вполне закончить, только завидев их необычайные способности владения собственным телом. А клан Корбьёра проявил особенную неконтролируемую ярость, от которой могли страдать не только скватри, но и порой свои же боевые товарищи.

Битва, казалось, вот-вот должна сойти на нет, и мореходы могли бы начинать праздновать свою знаменательную победу, но наплыв скватри был нескончаемым, и на месте одного убитого всегда появлялись два других. Численное преимущество явно было на стороне соперника, но брюггены и не думали отдавать сражение.

Ёрмунд, который в те самые минуты, как только начинал зарождаться бой, находился на борту «Ормульва», оказался в том состоянии, когда ему непременно нужно было познать ещё одну сторону военного ремесла. Трудно найти понимание того, как поступать ему в подобные минуты, когда его товарищи оказываются в самой гуще сражения, а сам же он не имеет возможности ринуться на место битвы, поскольку обязан следить за своим кораблём. Сколько мыслей тогда посещало юношу, он и не знал, и не мог посчитать, даже если вдруг появилось бы такое желание. Как бы поступили в таковой ситуации мудрые? Что бы сделал герой из той самой истории, что напевают и восхваляют так скальды? Ответов нельзя было получить, они не витали в воздухе, и за них никак невозможно было уцепиться, дабы впитать их, как делают то ещё совсем малые дети, когда на лету успевают схватывать как можно больше знаний и информации.

Ёрмунд чувствовал себя подавленным. Его охватил необычайный жар и пот начинал стекать по его спине ручьями. Ему не хотелось той битвы, но в ней участвовали его верные друзья и товарищи. Хотя эти же самые друзья и товарищи как раз-таки и надеются на него одного, что если вдруг битва будет проиграна, они точно будут знать, что их драккары целы и невредимы, а значит и надежда остаётся их в сохранности.

«А может быть они сейчас думают, что все, кто уселся на кораблях полные трусы? И как было бы здорово, если они вдруг окажут такую честь, соизволив вмешаться в исход сражения, обернув неминуемое поражение вспять, к неотвратимой победе? Но что он может один? Вдвоём с отцом? И если даже со всех драккаров ринутся часовые, то это точно не будет колоссальным перевесом! Каждый воин на счету, каждому своё место…»

Всё это давило со каждой стороны на юношу. Его меч был обнажён, он одной ногой уже был за бортом, а второй, как и прежде крепко стоял на драккаре. Его глаза бегали от одного объекта к другому. Он видел безумие в лицах товарищей, видел падающих ниц и пронзённых острыми лезвиями, видел чёрную грязь вперемешку с алой кровью. Он хотел быть там, дабы может быть не сразить кого-то, а заслонить своим телом одного из особенно нуждающихся.

«Там сейчас Свейн! Он возможно бьётся как истинный зверь, мечась из стороны в сторону, подобно южному демону, разрывая плоть врага! А может быть он пал сражённый, так и не успев окропить свой закалённый в битвах клинок, бесславно свалившись на колени перед безжалостной ратью скватри?»

Ёрмунд огляделся вокруг. Море было безмятежно, буря ушла туда, где ей был положен покой, потому отдыхали здешние воды. Волны мирно покачивали стоявшие в бухте корабли, не обещая никаких сюрпризов, и не призывая в свою пучину новую порцию терпящих бедствие. Ветер гудел со стороны острова, донося страшные звуки человеческих голосов, которые скорее напоминали чудовищ. Взгляд переключился на пустой горизонт, затем на соседний остров вдалеке, мрачнеющий жутким сновидением детства. Затем Ёрмунд обратил взор на своего отца. Тот был спокоен и угрюм, ужаса и паники он не выдавал, лишь насупив свои густые брови, словно сейчас выдаст славную мысль, которая снизойдёт на юношу благословением. Но Алвис молчал, как молчали и три старика, устремившие свои полуслепые взоры вовсе не в сторону острова, а куда-то даже и не на море, а на дно драккара, что предоставил им свою спину, для их смиренного сидения.

Мальчик Роар смотрел на битву с интересом. Вряд ли он когда-либо видел что-то подобное. Его мальчишеский взгляд искал какую-то приятность, от которой он получит неминуемую дозу героического возвышения, о котором, вероятно, слышал из сказаний и легенд о славных защитниках народов. Но ничего подобного не проявлялось, и весь его интерес, в конце концов, сводился в какой-то фарс, когда ребёнок, напуганный чем-то, пытается показаться вовсе бесстрашным, начиная хоть как-то шутками комментировать увиденное.

«Ормульв» улыбался, толи, оттого, что говорил Роар, толи, от смуты, происходящей на поле битвы. Драккар, гордо изогнув шею, готов был и сам ринуться в бой на помощь своему несменному капитану. Сколько морских боёв он провёл наравне с Бьорном? Сколько бурь встретил с распростёртыми объятиями вместе с безумным капитаном.

А что Рогенда? Ёрмунд уловил её напуганный взгляд совершенно будто бы случайно. Сейчас она была ещё красивее и превращалась из той самой непокоренной женщины в маленькую хрупкую девочку, которой непременно необходима помощь. Но страх ли это был за свою жизнь или сестринский долг ей указывал