Дракстрём - Агсин Атум

туда уносит беспощадное море именно меня. Видимо история повторяется и цикл моего отца не замкнулся на нём самом, а продолжился на мне? Потому я окажусь в том месте, где некогда пришлось провести время отцу, в том самом месте, где он впервые повстречался со змеем, и с той поры совершенно изменился. Видимо богам стала угодна эта злая шутка, дабы наказать меня за мои проступки и в первую очередь за неверие собственному же отцу. Потому-то я не заслужил стать героем, которого достойна прекрасная Рогенда! Все мои детские мечты трескаются и теперь разбиваются о саму истину, которая и правит этим смертным миром!»

Ёрмунд вновь и вновь прокручивал у себя в голове всё новые порции мыслей, где он винил себя в глупой слабости и наивности. Отдаляясь всё дальше и дальше, он в какой-то момент всё же встряхнул себя, но это была минутная передышка, после которой его вновь посещали мысли о несбывшемся.

Он был воином. Он всю жизнь рос среди таких же, как он воинов, окружённых оружием и бесконечной вереницей тренировок, макетов и сценариев боевых действий с нескончаемой беготнёй. Затем школа кончилась. Школа, в которой он был одним из лучших, перестала существовать, а жизнь начиналась по-новому, и здесь снова приходилось становиться лучшим, но он не справился. Не справился сначала в первой битве, а потом, волей случая, не смог участвовать ни во второй, ни в третьей, и был отброшен за трусость в пучину, где безутешно приходится раскачиваться на убаюкивающих волнах моря, называемого Морем Чудовищ!

Да, Ёрмунд совсем забыл, что плыл по бескрайнему краю этих жутких тварей, и теперь сказки об их существовании стали действительностью, в которую раньше он просто не хотел верить, отбрасывая все сказки и байки куда-то прочь из-за недостаточности фактов. Чудовища были, змей существовал, как и рассказывал его отец. Они могут быть сейчас прямо здесь, проплывая под его еле движимым и обессиленным телом, едва прощупывая в нём колыхающуюся жизнь.

Ёрмунд, как и прежде, хотел жить, но что-то противопоставить морю он, как и прежде не мог, оставаясь барахтаться подобно мошке, которая попадает в корыто с водой, и в какой-то момент, просто принимающая ситуацию, ожидая своей участи, а затем случайное покачивание краёв, наталкивает эту самую мошку к ободу корыта, где она находит то самое спасение, благополучно обсыхая, чтобы вновь вспорхнуть. Ёрмунд не хотел быть той мошкой, отдающей судьбу в руки случая. Но тот случай мог быть таким же не случайным, совершённым действием другого лица, будь то человеком, или сотрясением земли. Оставалось только ждать проявления подобных явлений, чтобы Ёрмунд спасся, наконец, из морского плена, но он так не хотел. Он желал борьбы, просто взять и поплыть, как это мог он раньше, когда нырял за зацепившейся за корягу сетью, встречая всякую живность на своём подводном пути.

Ёрмунд попытался ещё раз закричать, издав протяжный стон, похожий на крик умирающей чайки, коих здесь больше не водилось. Но так ли это было? Юноша отчётливо расслышал птичью перекличку, вопящую противными перезвонами, от которых может даже болеть в ушах, но не сейчас, когда он в них так нуждался.

«Земля!» – думал он – «Это Эйколль? Но были ли там чайки, или они появились совсем недавно? Остров расцвёл?»

Ёрмунд попытался хорошенько осмотреться, стараясь приподняться на локтях, но удавалось у него это слишком неудачно, оттого силы просто его покинули, что он на секунду провалился в темноту, от которой кружило голову. Вновь пронеслись какие-то быстрые картинки видений из совсем близкого прошлого. Вновь перед глазами появился её образ, таинственно притягательный, а с губ самопроизвольно сорвалось:

– Рогенда…

Вдруг чайки завопили ещё более жалобными восклицаниями, отдаляясь куда-то прочь, и безумно громко хлопая крылами. Далее послышался продолжительный плеск и тот самый змеиный рёв, от которого замирает сердце, а кровь застывает, переставая курсировать по жилкам и конечностям. Голова Ёрмунда на миг полегчала, и он снова приподнялся, дабы разглядеть происходящее вокруг него. Змей был рядом, он чувствовал это наверняка. Тот ли это был змей или другой похожий на него? Понять было невозможно, но юноша изо всех сил пытался разглядеть того, кто производил ещё более сильные волны, грозящие тем, что могут поглотить Ёрмунда совсем, после чего он будет не в состоянии всплыть на поверхность с бьющимся сердцем.

Змеиный рёв повторился, теперь уже совсем близко, а Ёрмунду показалось, что он прозвучал прямо у него за спиной. Вновь безуспешно покрутив головой, юноша понял, что чудовища он увидеть в последний раз не сможет, а тот просто проглотит его, даже не почувствовав. Но неожиданно волна увеличилась до колоссальных размеров, и третий раз был услышан рёв, затем зазвенела та самая цепь, а вода захлестала юношу по лицу, мешая ему разглядеть расплывчатую фигуру змея получше. Бурный поток захлестнул юношу, закрутив его своим водоворотом. Вода была везде: сверху, снизу, слева, справа. Ёрмунд пытался плыть, но, в какую сторону было нужно это делать, он не понимал, безуспешно дёргая руками и ногами на одном и том же месте. Затем снова воздух, опять вода и вновь воздух. А после появилась чёрная тень накинувшаяся на него всей своей громадой, отчего юноша высоко подлетел над водной гладью, успев разглядеть извивающуюся длинную шею змея, который замер с раскрытой пастью, видимо в очередной раз громко завопив, но звуков Ёрмунд уже не слышал. Немного побыв замерев над волнами, он затем почувствовал жёсткий толчок, который на короткий миг привёл его в чувство. Рукой юноша нащупал под собой мягкую поверхность сыпучего песка, после чего в глазах так сильно потемнело, что Ёрмунд погрузился в сон.

Глава 9

Ёрмунд проснулся от жуткой жажды. Горло пересохло так, что тяжело было проглотить собственную слюну, потому необходимо было срочно найти питьевую воду. Солнце светило в глаза так ярко, что невозможно было угадать то место, где распластался на спине затерянный юноша. Под спиной ощущался тёплая и приятная подушка из песока, зарывшись под которую, можно почувствовать ещё более приятную прохладу. Ёрмунд ощущал, что лицо его изрядно обгорело от солнцепёка. Ночь пролетела незаметно, а сколько он пролежал здесь часов, а может и дней, неизвестно. Он попытался встать, но тело будто было приковано к земле. Всё же, превозмогая боль, Ёрмунд сделал решающий рывок и ему удалось поднять себя на обессиленные ноги. Всё вокруг цвело и пахло. Зелёные причудливые деревца окружали небывалой стеной, которая нависала над белоснежной грядой берега. Юноша был поражён от увиденного вокруг.