Дракстрём - Агсин Атум

его видел. На белом брюхе щупалец не оказалось, там были только лишь страшные шрамы, навсегда оставшиеся отпечатками на теле монстра. От туловища отходили два передних плавника, довольно сильно вытянутых и, очевидно, что точно такие же плавники располагались на задней части тела, чего увидеть уже не удалось. Последнее, что мелькнуло из воды – это не менее длинный, чем шея змея, хвост, которым тот разносил корабль за кораблём, и который, скорее всего, принимали моряки за одно из страшных щупалец. Металлическое кольцо, как и рассказывали боевые товарищи, свисая на его шее, бесконечно производило самопроизвольный лязг болтающейся цепи, что подобно ленточке моталось из стороны в сторону. Эта цепь на конце оказалась оборванной. Ёрмунд смог это приметить, прежде, чем его накрыло бурлящей волной, из которой ему удалось выбраться после нескольких секунд безуспешных барахтаний.

Вновь всплыв на поверхность, Ёрмунд начинал жадно глотать воздух, словно у него его постоянно крали прямо из-под носа. Уцепившись за какой-то деревянный обломок, юноша уловил взглядом поднимающуюся сухощавую фигуру мужчины с длинным шестом, на который тот опирался. Это был старый рыбак Алвис, который не бросил свой гарпун, дабы свершить предначертанное ему судьбой. Он вновь громко завопил, выкрикивая крепкие выражения в сторону змея, который вновь нацелился на поиски новой добычи. Алвис начинал размахивать гарпуном, в надежде, что чудовище обратит на него своё внимание, но того рыбак вовсе не интересовал, потому в очередной раз произошло уничтожение какого-то из кораблей, что можно было понять по поднявшемуся вою и разлетающимся в разные стороны щепкам.

Ёрмунд попытался взобраться на плывущий ящик, но тот быстро потонул от насевшего на него юноши, потому он очень скоро вернулся к куску деревяшки какого-то из драккаров, по-прежнему державшейся на плаву. Что происходило на суше уже нельзя было разглядеть, волны болтали из стороны в сторону, поднимая то вверх, то вниз, не давая ни на минуту расслабится юному моряку. Вновь раздался чудовищный вопль, который пронзил перепонки насквозь, что захотелось заткнуть уши. Ёрмунд осмотрелся вокруг себя, дабы понять, что произошло, но разглядеть ничего не удалось. Казалось, что юноша остался один на один с собой, уносясь куда-то в открытое море, а это значило лишь одно – впереди ожидает только верная погибель.

Сердце продолжало колотиться, но на это уже юноша вовсе не обращал внимания. Вода попадала то в нос, то в рот, заставляя Ёрмунда постоянно отплёвываться, а затем грести, как ему казалось в сторону берега. Волны постепенно стихали, и юноше удалось осмотреться вокруг. Обнаружив, что поле морского сражения осталось далеко от его места расположения, юноша попытался проплыть вперёд, но волны уносили в сторону от берега, а совсем обессиленный Ёрмунд не мог совладать с морской стихией, поддавшись, наконец, её воле. Громкие возгласы с призывами о помощи, что он попытался изобразить, также не увенчались успехом, поскольку выходящий из груди воздух при крике начинал неминуемо топить терпящего бедствие юношу, отчего он покрепче уцепился за деревянный кусок, в надежде что вода принесёт его хоть к какому-нибудь берегу, а там, если повезёт, удастся спастись, если к этому времени он не сгинет в пучине от истощения.

Вода на удивление была тёплой, потому дрожь юношу не беспокоила. Значит замёрзнуть ему было не суждено. Но болтание на волнах чересчур утомляло Ёрмунда, потому он постепенно терял себя и непроизвольно клевал носом. В голове рисовались какие-то картинки несуществующей действительности, отчего юноша начинал бить себя по щекам, чтобы хоть ненадолго привести себя в чувства. Мысли, посещавшие его в этот момент на удивление были не о родном доме, что на берегу бухты Сноррирстейн, не о матушке, и не об отце, не о младшей сестре Катарине, и не о его друге Свейне. Все мысли устремились только к ней, девушке, которую он едва знает, но запавшую ему в глубину души. Он видел перед собой её мутный образ, будто бы он не совсем ещё смог запомнить её определённые черты, но точно знал – они так прекрасны, что ни одна волшебная красота не сравнится с её природным очарованием. Глаза – они горят зелёным пламенем, призывая к себе быть ближе, не отпуская ни на шаг, дабы вдруг не потерять таинственную связь, возможно даже одностороннюю. Ёрмунд не понимал, как это работает. Почему вдруг Рогенда? Повстречайся он с ней ранее смог ли он также запечатлеть её красоту в своём сердце, или была бы она столь же обыкновенна, как бывают обыкновенны ещё не сформированные девицы? А каковы её руки, так изящно переходящие в прекрасного сложения плечи и груди, она словно из песен, что складывали скальды о героинях, ожидавших своего времени и часа, дабы прийти на помощь своим возлюбленным и остаться на веки вечные только с одним своим суженным. А какие сильные ноги, они тоже не выходили из головы. Девушка явно много передвигалась, обходя все козьи тропы и пролазив там, где бы не смог удостоится своим присутствием самый славный из воинов, карабкаясь по дивным стволам кедров и пихт, что произрастают на острове Эйвале, откуда она родом, откуда родом и его матушка. Как-то и вовсе волшебно, ведь эта девушка родом из мест, считающихся забытыми, а народ её священен для людей его племени. Но был ли он для своего племени родным? Может ли быть такое, что племя Рогенды – это и есть то самое его родное племя, к родству с которым он всегда стремился, пытаясь найти самого себя?

Ёрмунд утопал в собственных помыслах, совсем позабыв, что может утонуть наяву. Вода хлестала его по рукам и лицу, качая его на безутешных волнах и двигая всё дальше и дальше в неизвестность.

«Увижусь ли я когда-нибудь с тобой?» – продолжал думать юноша о своём объекте любви в лице Рогенды – «Отец ведь когда-то переплывал эти самые места в одиночку, оставаясь целым и невредимым. Отчего же и мне не сохранить свою жизнь, если я начну за неё бороться? Бороться для Рогенды! Ведь мы с ней ещё свидимся! Обязательно свидимся! Я должен жить!»

Юноша в очередной раз оглядел всё вокруг себя, дабы удостоверится, что он действительно заплыл слишком далеко от берега и всё вокруг стихло. Качаясь на волнах, Ёрмунд старался сориентироваться, в какую сторону его уносили воды. Солнце близилось к закату, потому и алое небо по левую руку говорило о том, что он уходил куда-то на восток.

«Скорее всего, меня уносит к Эйколлю!» – размыслил Ёрмунд – «К острову отца, он так хотел туда попасть, но сейчас