Небо под ногами - Арина Остромина

– Ты меня обыграть хочешь! Так нечестно! Я же маленькая!

Но Эйна уже знала, что Крия это не всерьёз, ей просто нравилось дразнить брата. Он тоже вставал, подхватывал Крию на руки и подбрасывал к потолку, она громко визжала, и Кортан бросал её на кровать. Иногда после этих воплей раздавался стук в дверь и заглядывала Распорядительница Альфия:

– У вас всё в порядке?

– Да. Простите, мы больше не будем так шуметь! – отвечала Эйна, но утихомирить Крию было непросто.

Однажды вечером Кортана не было дома, и Крия предложила Эйне вместо чтения сказок сыграть в шахматы. Эйна пыталась отказаться:

– Я же ни разу не играла! Я ещё не всё понимаю!

– Вот и потренируешься! – решительно заявила Крия и усадила Эйну перед столиком.

Играла Эйна плохо, несмотря на то что ей так нравилось читать книгу с задачами. Настоящая игра проходила совсем не так, как Эйна запомнила по книге. Конечно, она проиграла. Крия обрадовалась, но увидела грустное лицо Эйны и сказала:

– Да ты не расстраивайся! Ты же первый раз в жизни играла. Я буду тебя учить! – а потом добавила: – Только Кортану не говори! Давай его удивим!

– А как мы его удивим?

– Ну, он же думает, что ты не умеешь! А потом я ему предложу с тобой сыграть вместо меня, и ты его обыграешь!

– Что ты, я не смогу! – отмахнулась Эйна.

Но Крия была настроена серьёзно:

– Что же ты в себя не веришь? Так нельзя! Значит, будем с тобой ещё и днём играть, а не только вечером!

Эйна даже испугалась, что теперь ей придётся каждый день играть в шахматы – не так уж они её интересовали, чтобы тратить на них время. Но это новое занятие заставило её задуматься не только о шахматах, но и о многом другом.

Почему она огорчилась, когда Крия у неё выиграла? Разве это важно? Дома, в Третьей зоне, Эйне вообще не приходилось думать о победах в игре. Там и игр-то почти не было. В приюте девочки иногда бегали друг за другом по двору. Одной из них – её называли смешным словом «водилка» – давали деревянную палочку, и она должна была коснуться кого-нибудь этой палочкой. Тогда та девочка забирала палочку и сама начинала гоняться за остальными. Но в этой игре нельзя было победить или проиграть: девочки просто бегали, пока не надоест.

В школе тоже были игры – на уроках телесного здоровья играли с мячом. Разделялись на две команды, гоняли мяч ногами или перебрасывали друг другу руками. Эйна, как все, участвовала в этих играх, но не видела в них ни смысла, ни удовольствия. И её не волновало, какая команда победит. Да она и не понимала толком, что это значило – победить.

Почему же дети в Третьей зоне никогда не играли в игры один на один, когда победить мог тот, кто умнее, или хитрее, или лучше знает правила? Почему их не учили стремиться к победе? Если копнуть глубже, Эйна умела и любила побеждать, но не в играх. В учёбе, в подготовке к экзаменам, в достижении целей. Ведь это тоже своего рода игры? Эйна удивилась этой мысли. Можно ли считать игрой то, что очень важно? Можно ли воспринимать всю свою жизнь как игру?

Эйне стало страшно: эти мысли очень сильно отличались от того, к чему она привыкла и чему её учили в школе. И всё же она снова и снова возвращалась к этому.

Вот, например, Крия: ей всего девять лет, а она смело садится играть в сложную взрослую игру, стремится победить, не любит проигрывать и сердится, когда это случается. Что отличает её от Эйны и других детей, выросших в Третьей зоне? Ответа на этот вопрос у Эйны пока не было, но она надеялась его найти.

«Когда играешь, постоянно делаешь выбор. Ты ограничен только правилами игры, но у тебя всегда есть несколько вариантов. Ты свободен, ты можешь выбрать всё, что захочешь. Значит, выбор – это и есть свобода?» – спрашивала себя Эйна.

Раньше это её не интересовало – да и зачем, если жизнь в приюте и работа на заводе строились на беспрекословном подчинении? В любой ситуации было известно, что и как делать. Думать почти не приходилось, и это называлось «заботой государства»: у всех одинаковая еда, одинаковая одежда, одинаковая жизнь.

Но теперь от Эйны не ждали подчинения. Она сама решала, как ей выполнять свою работу и справляться с домашними делами. Можно считать, что она была свободна: ей ничего не диктовали, ничего не навязывали. Она постоянно делала выбор и принимала решения, пусть и неважные. Проснувшись, она выбирала: сначала душ или завтрак? Мыть голову или нет? Заварить травяной чай или цикорий с сухим молоком и сахаром? Надеть синее платье или зелёное?

В первые дни это вызывало сильные чувства, Эйна упивалась своим правом на собственное мнение, пусть и в мелочах. Сейчас она уже привыкла к этому, стала считать нормой. И всё равно часто ловила себя на мысли: как же хорошо, когда никто не указывает, как жить! Как хорошо, когда есть выбор!

А если бы Эйну и других девочек из приюта с детства приучали к этому? Что изменилось бы в их жизни? Хватало бы им смелости принимать трудные решения? Да, в быту они были связаны множеством мелких правил – но в важных вопросах закон не так уж сильно ограничивал воспитанниц! Ведь всё, чего добилась для себя Эйна, не было запрещено законом.

Так, может, на самом деле у всех девочек была свобода, но они не умели ею пользоваться? Свобода не поступать в школу – и свобода поступить. Свобода остаться на том же заводе после ухода из приюта – и свобода сменить работу. Свобода выбрать занятие по душе – и свобода всю жизнь заниматься нелюбимым делом. Почему же такая свобода никого не привлекала?

Многие годы Эйна оставалась единственной в приюте, кто смог поступить в школу. И это не удивительно, если вспомнить, сколько трудностей ей пришлось преодолеть. Потом Эйна стала единственной не только в приюте, но и в своей школе, кто отважился сдать экзамены на бирже и получить работу во Второй зоне вместо предписанного завода.

Значит, даже если есть свобода, люди всё равно готовы выбирать худшее вместо лучшего? Оставаться безграмотными, всю жизнь заниматься скучным делом. Они предпочитали вариант, при котором не