Потерянные под соснами - Владимир Олегович Шалев

Отыграв основные лесные хиты, Аристарх начал петь песни совсем неизвестные. Так как практически все разошлись, никто не подпевал, Фотина старалась изо всех сил поддерживать мужа. Мягким, но совсем не певчим голосом, она фальшиво распевала какой-то романс про сказочный столичный город. И делала это так искренне, что фальш была только в музыкальной чёткости, а не в посыле. Удивительно, но в редкие моменты она могла быть эмпатичной и очень чувственной. Скорее всего, так отражалось в ней тяжёлое детство.

Исполнив припев в последний раз, она посмотрела на Аристарха, глазами полными довольства и усталости. Наверное, если бы не жизненные обстоятельства, она бы отлично чувствовала себя в театральной труппе, гастролирующей по миру.

Элее этот взгляд показался удивительным, и неспроста. В обычной рабочей жизни отношения Фотины и Аристарха выглядели в большей мере партнёрскими. Какие-то бытовые знаки внимания, обычно проявляющиеся у влюблённых, между ними практически не проскакивали. И Элея, будучи в поселении второй раз, записала их брак как скучный, уже забывший о любви и страсти. Увидев этот взгляд, Элея поняла, что всё было не так однозначно. В глубине души Фотины ещё теплился лучик искренности, доброты и девичьего запала, тех качеств, которые она задавила толстым башмаком собственного хладнокровия.

Элею это поразило, одновременно подкинув самоуничижительных мыслей. Она понимала, что давно не испытывала подобных чувств и лишь смотрела внутрь себя мёртвым взглядом.

У огня остались только Элея, Гермес и Агафон. Сидели они в тишине сонно смотрели в тлеющие угли.

Элея за этот вечер испытала чувство не только обречённой тоски, но и чего-то похожего на тихое наслаждение. Находясь в компании, в музыке, а главное – в отдалении от городской суеты, она ненадолго смогла расслабиться. Буквально на секунду отпустить гнетущие мысли и забыться среди леса и огня.

– Как тебе наше поселение? – спросил Гермес, переключая внимание на себя.

– Сейчас понравилось.

– А до этого разве было плохо?

– До этого я была ещё слишком закрыта, но гитара Аристарха творит чудеса.

Гермес положил ещё одно полешко на тлеющие угли. Оно почти сразу занялось.

– Почему Дафнис от вас не уезжает? – тихо спросила Элея

– Он очарован – улыбнулся Гермес, почему-то тоже вспомнив поющего Аристарха.

Он знал, что тот не любил петь, хоть и делал это мастерски. Вернее, не любил этого делать, если рядом сидели люди и молчали. Излюбленным для него было, когда толпа являлась голосом, а он лишь аккомпанировал. Вдруг в голове Гермеса галопом пронеслась язвительная мысль: "Он это любит, потому что, по сути, ничего не добился, и ему нравится ощущать, когда толпа внимает. Так он тешит иллюзию своей огромной значимости для поселения". Пробежали мурашки. Он никогда не испытывал подобных обличающих эмоций к кому-либо из поселения.

– Что такое? – спросила Элея, заметившая эти мысли.

– Да ничего особенного, просто вспоминал себя. Я тоже когда-то был очарован как Дафнис: слушал гитару с влюбленными глазами, внимал каждому слову Фотины.

– А сейчас?

– Сейчас… Я закурю?

– Да, пожалуйста.

Гермес открыл пачку и достал сигарету. Он чиркнул зажигалкой и задымил.

– А сейчас не знаю. Я так давно здесь, что не могу представить себя где-то ещё.

– Привык, получается – вклинился наивный Агафон.

– Получается – кивнул Гермес и выпустил горькое кольцо дыма.

Гермес хотел выведать: как же Элея чувствует себя в отношениях с Дафнисом? Было интересно, поменялось ли что-то. После их прошлого разговора на берегу он чувствовал некую ответственность за это. Но напрямую спросить не решался, так как понимал, что при Агафоне Элея не станет откровенничать. Исправить ситуацию Гермес решил фразой, создающей для Агафона ощущение собственной неуместности.

– Элея – сказал Гермес голосом более мягким, чем обычно – как тебе эти красивые звёзды?

И точно, как запрограммированный, Агафон вскочил и удалился в палатку. Гермес не дождался ответа Элеи, необходимости в нём уже не было, и продолжил диалог как ни в чём не бывало.

– На самом деле, я хотел расспросить про Дафниса и узнать, если ты не против, как там у вас складываются отношения. Я теперь, можно сказать, волнуюсь, вдруг ты из-за меня делаешь себе плохо.

Элея, поражённая фразой про звёзды, смотрела на Гермеса, не совсем понимая вопроса. За несколько мгновений она испытала удивление, затем последовало смущение, а вскоре промелькнула и искра заинтересованности. Но когда поняла, что Гермес задал вопрос только для отвлечения Агафона, испытала разочарование. Слушая дальше, улавливая смущенные интонации Гермеса, она заново растаяла, разочарование вновь сменилось интересом.

Испытав столько эмоций за короткий промежуток времени, Элея не знала, что говорить, и затянулась пауза. Они молчали, каждому от этого становилось неловко. Гермес достаточно по-детски обдумывал сказанную фразу, разыскивая, чем мог её обидеть. Она же, поражённая этим разговором, вдруг посмотрела на Гермеса совсем с другого угла. В первый раз она увидела, что Гермес – это никакой-то отдалённый взрослый мужчина, бродящий по лесу, а достаточно близкий по возрасту человек, не так уж сильно от неё отличающийся. Произнеся фразу про звёзды, Гермес, сам того не ведая, заложил в голове Элеи фундамент для дальнейшего строительства.

Придя к выводу, что нужно наконец что-то сказать, Элея озвучила вслух отчаянную мысль, которую вряд ли бы сказала в другом контексте, другому человеку и в другом месте.

– А пойдём на берег.

– Пойдём – протянул Гермес, тщетно стараясь не выдавать удивления.

Элея встала, увлекая Гермеса за собой. Они расположились на холодных досках пирса, напротив кристально чистого зеркала озера. Звёзды отражались в воде с такой досканальностью, что по невнимательности можно было подумать, что небо разлилось перед ними.

– Я послушала твоего совета, решила всё проработать, и поначалу казалось, что всё делаю правильно, всё было просто и главное… Очень знакомо.

– Чувствую, дальше будет что-то не так.

– Нет, нет! – импульсивно бросила Элея, отказываясь от собственных умозаключений.

Она замолчала, остыла и продолжила.

– Могло быть не так. За сегодняшний вечер я многое поняла – ее голос слегка дрожал. – Знаешь, думаю, я бы вновь сблизилась с Дафнисом. И не потому, что мне нравилось быть с ним, а как раз от обратного, нахождение рядом приносило бы боль. И он не виноват, он даже этого не понимает, просто живёт как живётся. Всё бы это происходило потому, что я не умею жить, не причиняя себе боли. Всю жизнь я так или иначе делала это, и отношения с Дафнисом, которые казались такими необходимыми,