Немезида ночного ангела - Брент Уикс

– По крайней мере в одном наши желания совпадают, Кайлар. Мы оба хотим, чтобы ребенок не пострадал. Поэтому давай ты отложишь его в сторону.

– Ладно, – выкрикиваю я. – Тогда я вызываю тебя на поединок. Только ты и я, победитель забирает ребенка и сходит на берег.

– Ты хочешь драться со мной? – недоверчиво спрашивает он.

– А ты что, струсил? – отвечаю я.

Рефа'им смеется.

– Нет, не струсил, Кайлар. Но я ведь не дурак. Поединок, ха! – В его смехе слышится презрение.

Прислонившись спиной к столу, я окидываю взглядом штормовое небо.

«Знаешь, Дарзо, если бы ты прямо сейчас вдруг прилетел сюда, я был бы очень этому рад».

Но Дарзо не прилетит. И Ви не придет. На этот раз никто не спасет меня от последствий моих же собственных решений. Если я брошу ребенка и прыгну, то вне зависимости от того, выживу я сам или нет, Ви умрет. Либо утонет вместе со всеми, когда начнется обнуляющий шторм, либо погибнет в самоубийственной миссии, на которую ее отправила Часовня. А если у нее все получится и она каким-то чудом переживет эту самоубийственную миссию… то ей придется жить с тем, что она убила ребенка.

Это ее уничтожит. Ви годами изо всех сил пыталась сойти с пути тени. Если ради Часовни она будет вынуждена совершить нечто в разы более ужасное, чем то, что ей приказывал делать чудовищный Хью Висельник, то это разорвет ее душу на кусочки. Она никогда не будет прежней.

– Я не отдам его тебе! – кричу я.

– Отдашь, – говорит король Рефа'им. – И я стану ему таким отцом, каким ты никогда не смог бы стать. Знаешь почему?

– Не желаю этого слышать. – Я оттягиваю лямки и смотрю на малыша.

– Потому что ты – это ты, – продолжает король Рефа'им. – Ты не годишься в отцы, и ты это знаешь. Опрометчивый, взбалмошный, доверчивый, непостоянный. У тебя нет корней, нет друзей, нет богатств. Ты одинок. Нет, даже не просто одинок. Ты передашь ему ту заразу одиночества, которой тебя одарил Дарзо. Ту, которая удерживает всех на расстоянии, которая делает тебя хрупким и пустым, которая капля по капле наполняет тебя яростью. Это все, что у тебя есть, все, что есть в тебе, Кайлар, и это – единственное наследие, которые ты сможешь передать любому ребенку. Я же, напротив, положу к его ногам целый мир. Ты проиграл, Кайлар. Ты проиграл мне все, а сейчас можешь лишь причинить себе еще больше боли.

– Ты должен нас отпустить, – говорю я, глядя на крошечное детское личико. Кейдан хватает меня за палец. Мне не достает воли даже на то, чтобы выглянуть и проверить, не сдвинулись ли преторианцы с места, не пытаются ли они зайти с какого-нибудь фланга. Меня захлестывает черное отчаяние. – В любую секунду мальчик обрушит на нас очередную обнуляющую волну. Такую, которая окончательно погасит на корабле всю магию. Она всех убьет. У тебя наверняка есть спасательная шлюпка. Посади нас на нее. Посади вместе с нами дюжину своих магов. Но дай нам сойти с корабля, Рефа'им, иначе все погибнут.

– О, да неужели? И откуда тебе это известно?

– Целительницы Часовни…

– Часовня! И ты им веришь! Простак. Неужели ты думаешь, что эти ведьмы знают больше меня?

– Ты…

Я собирался сказать, что он должен верить мне. Но он не должен. И не поверит.

– Нет, – слышится его голос, но обращается король явно не ко мне. Я высовываю голову из-за стола. Рефа'им отчитывает Интана, одного из старших магов, которого я недавно подслушивал. – Нет, я не могу вернуть вам магов! Ни одного! Они спустятся, когда смогут. Скоро. Постарайтесь справиться теми, кто у вас остался.

Только теперь я замечаю, что тревога поутихла и штормоход снова пришел в движение, хотя продолжает крениться на бок. У магов и техников, похоже, постепенно получается исправить повреждения, которые нанес кораблю последний обнуляющий шторм.

– Хорошо, Кайлар, тогда давай по-плохому, – говорит Рефа'им.

Я как раз собираюсь выкрикнуть ему что-то в ответ, когда сквозь меня проходит мягкая, леденящая волна. Она исходит от ребенка.

Я моментально слабею. Как глыба льда, превратившаяся сначала в слякоть, а потом и в воду, мой талант вытекает из меня, и я вконец перестаю его чувствовать.

«Ты здесь?» – спрашиваю я ка'кари.

Он не отвечает.

Меня словно ударили под дых. Я думал, что если погибну, то хотя бы сделаю это мощно. Я знал, что когда-нибудь устану, попадусь на ложный выпад, не замечу стрелу… но встречу Смерть на ногах, с непокорным ревом. Сильным.

А не так.

Обнуляющие волны, слегка пульсируя, расходятся от ребенка во все стороны, окружают нас почти незримым пузырем. Изнутри я не вижу, далеко ли он простирается. Но могу догадаться.

Я смотрю, как императорские гвардейцы медленно рассредоточиваются; они взяли больше щитов, мэнкэтчеры и сети.

«Ты ведь все еще меня слышишь, правда? А то не хочется говорить с самим собой, рассказывать о моей кончине в пустоту».

Моя кончина. Слова гремят в голове, как черепки от горшка, царапают ее нутро. На самом деле мне и правда сейчас лучше погибнуть. Если меня поймают и изучат, миру грозит катастрофа, причем более страшная, чем если они поймают и изучат ребенка.

Ви так и не появилась.

Наверное, если бы это случилось, то ей пришлось бы драться против меня… и все же, я был бы счастлив увидеть ее в самый последний раз.

Имперцы рассредоточились таким широким фронтом, что мое укрытие вот-вот станет полностью негодным. Вставая, я сдвигаю ладонь на рукояти меча пониже и, положив левую руку на клинок, встаю в короткую «змеиную» стойку.

Над щитами имперцев тут же показываются несколько магов-воителей, которые выстреливают в меня снопы белых светящихся шариков. Я пытаюсь отпрыгнуть назад… но таланта у меня больше нет, поэтому прыжок получается не таким быстрым и не таким далеким, как хотелось бы. Я поднимаю клинок, хочу отбить им снаряды, но их слишком много и летят они слишком прицельно.

Всего в четырех шагах от меня белые шарики неожиданно разрываются на части, тщательно собранные энергии распадаются на кусочки и поглощаются, исторгнув перед этим мимолетную вспышку. Ни один не подлетает ко мне ближе, чем на три шага.

Я вижу, как по рядам имперцев прокатывается замешательство. Никто раньше ничего подобного не видел.

Кто-то снова пытается выстрелить, на этот раз зарядом покрупнее, в виде стрелы.

Она подлетает не ближе предыдущих.

Воспользовавшись их смятением, я отбегаю подальше, на самую переднюю точку палубы, и взлетаю по