Убей тамплиера - Александр Васильевич Чернобровкин

— Не сомневаюсь, — согласился я и предложил план: — Когда наша пехота опять побежит, на помощь придешь только ты, а я со своим отрядом зайду им в тыл, ударю с противоположной стороны холма.

Третий раунд начался с атаки нашей пехоты, которую собрали и построили. С одной стороны это уже не те идейно мотивированные бойцы, какими они были перед битвой, но теперь знают, что сзади стоит заградительный отряд из мамелюков. Убьют франки или нет — большой вопрос, а свои точно порешат без жалости. Да и конница поможет, если дела станут совсем уж плохи.

Я повел свое подразделение в обход холма. Как только стали не видны крестоносцам, пришпорили лошадей. Судя по звону оружия и крикам, сражение возобновилось. Натиск был коротким. После чего опять стало тихо. Или это мы слишком далеко отъехали и просто не слышим.

С холма засекли движение нашего отряда. Не знаю, что решили. Наверное, что мы удираем, потому что первое время удалялись от поля боя. Во впадине между рогами не суетились, тревогу не понимали — и ладно.

Подниматься на холм мы начали, когда в четвертый раз услышали рев труб и бой барабанов, зовущих в атаку.

— Наша цель — красный шатер. Его надо завалить, чтобы те, кто внизу, подумали, что правитель франков убит или сбежал, — проинструктировал я перед началом движения и поскакал первым.

Вроде бы невысокий холм и подъем не крутой, а лошади быстро устали, потеряли скорость. К вершине мы добрались почти шагом. Там все внимание было обращено на сражение у подножия. Крестоносцы опять продавили пехоту. Нас заметили в самый последний момент и, как мне показалось, не сразу поверили в свое невезение. Я сумел подогнать коня и сбить с ног длинным копьем спешившегося рыцаря с щитом с белым крестом на синем поле, который собирался уколоть своим моего коня. Поскакавшие мгновениями позже мои подчиненные посбивали остальных. Я выхватил саблю и, срубив пару сержантов в стеганках, прорвался к шатру из темно-красной плотной ткани, принялся разрезать растяжки. С моего края он обвис. Мне кто-то помог, потому что шатер вдруг завалился, открыв стоявших по ту сторону рыцарей вместе с их королем. Они смотрели на нас, как на привидения. Затем быстро сплотились, образовав стену из щитов, закрыли своего правителя.

— Сдавайтесь или всех убьем! — заорал я на французском языке и повторил на арабском, чтобы поняли мои подчиненные, которые уже наседали на них.

Пауза длилась секунд пять. Выбор у крестоносцев, охваченных полукругом моими воинами, был между плохим сразу или позже — сдаться или отступить вниз по склону навстречу бегущим к ним пехотинцам и сделать то же самое там. Именно в это время один из моих воинов свалил Крест животворящий, стоявший рядом с шатром, что, как догадался, стало для них символично.

— Мы сдаемся! — громко произнес Ги де Лузиньян, муж королевы Сибиллы, и приказал своим поданным: — Сложите оружие!

Они с удовольствием выполнили приказ. Уже ясно, что битва проиграна, а умирать никто не хотел.

— Окружите их и ждите приказ повелителя, — приказал я.

Внизу поняли, что произошло. Мусульмане заорали радостно и быстрее побежали вверх по склону, атакуя. Крестоносцы приуныли и начали бросать оружие. Лишь небольшая группа конных тамплиеров и госпитальеров попробовала прорваться к Галилейскому озеру через наш левый фланг. Им что так, что так умирать. Их уставшие, измученные жаждой лошади еле переставляли ноги. Конные лучники эмира Музаффара ад-Дина быстро догнали этот отряд и кого убили, кого взяли в плен.

17

Никто не пересчитывал трупы, не до того было, но по самым скромным подсчетам погибло около семнадцати тысяч крестоносцев и их союзников. Самое главное, что среди убитых в бою и казненных позже был весь цвет иерусалимского рыцарства, около четырех с половиной тысяч. Всем плененным тамплиерам, кроме их великого магистра Жирара де Ридфора, госпитальерам и наемникам-туркополам отрубили головы. Последним за то, что отреклись от ислама, перешли в христианство. Они пытались убедить, что никогда не были мусульманами, но проверка проводилась быстро: обрезанный — лишить головы, необрезанный — продать в рабство, если не сможет выкупиться. Сберечь жизнь удалось мало кому, поскольку почти все местное население, в том числе и некоторые христиане, делает обрезание в чисто гигиенических целях: в сильную жару при отсутствии воды для омовений можно запросто заработать воспаление закрытой головки члена.

Казнен был и Рено де Шатильон. Таки ад-Дин рассказал мне, что, когда доложил дяде, кто именно попал в плен, Салах ад-Дин аж вскрикнул от радости. В свое время он поклялся, что лично казнит этого негодяя. Одни говорят, что именно так и сделал, другие — что доверил это своей охране. Племянник сам не видел, а рассказам других соратников я не шибко верил. Любят они приукрасить.

Из госпитальеров спасся сержант по имени Иштван. Видимо, судьба у меня вытаскивать его из задницы. Я проезжал мимо не отсортированных пленных, сидевших на земле. Они все были без сюрко с крестами, чтобы не догадались об их принадлежности к религиозным орденам. Кто-то, действительно, обычный пехотинец. У таких в большинстве случаев даже стеганки не было, и их сразу отделяли для продажи в рабство. Облаченных лучше будут проверять. Среди пленных найдутся предатели, которые примут ислам и продадут бывших соратников.

— Сеньор, спасите! — услышал я знакомый голос и не сразу узнал венгра-госпитальера.

Голова у него была выбрита. С голым черепом сам себя не узнаешь в зеркале.

— Опять ты! — весело воскликнул я и приказал: — Иди за мной.

Мусульманские воины, охранявшие пленных, ничего не сказали. Для них я знаменитый эмир-франк. Вместо них много чего наговорил Чори, которому пришлось перебинтовывать раненую, правую руку Иштвана.

Среди знатных пленников были Амори, брат Ги де Лузиньяна, коннетабль королевства, и Онфруа де Торон, муж принцессы Изабеллы, младшей сестры королевы Сибиллы, отец которого когда-то посвятил Салаха ад-Дина в рыцари — очень женственный юноша, предпочитавший, по слухам, бороться под одеялом с мужчинами. То есть в руках султана оказались нынешний правитель королевства и второй кандидат на трон, который год назад отказался от борьбы за него. С такими картами на руках оставалось только без спешки довести игру до победы. Это Салах ад-Дин умел делать.

На следующий день Эшива, графиня Триполи, сдала Тиберий с условием свободного выхода с личным имуществом. Через день Музаффар ад-Дин с налета захватил город Назарет, в котором остались всего два рыцаря-калеки. Все остальные, как и из других городов, отправились в поход на неверных, а оказалось,