Гримус - Ахмед Салман Рушди

Он произнес эти слова с легким изумлением, словно в озарении.

А затем изнасиловал ее.

К ожидающему на берегу Вергилию Джонсу «Скользящий клинок» доставил другого Взлетающего Орла. Вергилий выслушал его рассказ и сказал:

– Вам правда нужно что-то делать со своим воображением. Оно у вас чересчур буйное.

После этого Взлетающему Орлу было уже несложно с помощью Вергилия Джонса вырваться из паутины Лихорадки измерений. Спасение их выглядело очень просто: Взлетающий Орел закрыл глаза и, пока Вергилий Джонс танцевал Танец усиления, приказал себе проснуться. После того как сражение было закончено, накал ощутимо спал. Взлетающий Орел стал сильнее своего Внутреннего измерения.

Длительный опыт, однако, развил у Взлетающего Орла не только силу, но и определенную чувствительность к нюансам и неправильностям; и пока их с Вергилием Джонсом сознания всплывали к поверхности (придвигаясь друг к другу все ближе и на мгновение почти соприкоснувшись, чтобы затем окончательно разойтись), Вергилий Джонс, а не Взлетающий Орел, ощутил присутствие третьей личности, третьего сознания, тоже стремящегося наверх.

За миг до затмения, скрывшего тот момент времени, в который Вергилий Джонс был возвращен себе, он успел соприкоснуться с непрошенным гостем и понял это.

Пробуждение. Он был полностью наг, его одежда лежала стопкой там же, где он оставил ее: на груди Взлетающего Орла, вокруг высился лес, а тело все еще размеренно повторяло методичные движения Танца усиления. Он был смертельно измучен и едва мог стоять на ногах, но, охваченный яростью, забыл об усталости.

– Где ты? – заорал он. – Покажись!

Из леса до него донесся «голос» невидимого ашквака.

– Мои поздравления, мистер Джонс.

Вергилий принялся торопливо одеваться.

Когда Взлетающий Орел пришел в себя, голова у него просто раскалывалась. Во второй раз на острове Каф вопрос «где я?» готов был сорваться с его губ; слабо дернув ртом, он отогнал вопрос прочь. Где хоть что-нибудь? – спросил он себя.

Как бы там ни было, он находился на горе Каф; знакомый лесистый склон говорил сам за себя. Как и эхо измерений – Эффект никуда не делся, пусть он и научился справляться с ним… с этой ноющей болью в глазах, ушах и голове. Вскоре все эти ощущения должны были смениться легким тиннитусом, дающим о себе знать только в моменты полного покоя. Но сейчас раздражающий шум не отпускал его, оставаясь визгливым напоминанием о бесконечных полостях мира.

Взлетающий Орел встал и обнаружил, что вокруг никого нет. На мгновение его охватила паника; он выкрикнул на всю поляну имя Вергилия. А затем, успокоившись, он услышал в лесу голос. Голос Вергилия, низкий и сердитый. Взлетающий Орел крадучись пошел на этот голос, вспомнив о приемах скрытого передвижения, известных ему с детства.

В лесу Вергилий Джонс спорил со старым знакомым.

XXVI

– Как видите, – говорил ему «голос» ашквака, – я остался.

– И рука закоренелого любителя совать нос в чужие дела, – отзывался Вергилий, – не могла воздержаться от одного-двух неуместных жестов.

– Это как котелок и горшок, – ответил ашквак. – Как бревно и сучок.

– Знание простейших идиом, – заявил Вергилий, – не предоставляет никаких свобод. Всякий интеллект, ограничивающий себя одним только структурализмом, обречен навеки оставаться узником собственных сетей. Все ваши слова нужны лишь для того, чтобы плести кокон вокруг вашей неуместности.

Такое случалось с Вергилием Джонсом, когда он злился: его речь становилась витиеватой и неясной. Виной тому был страх выдать, что он потерял самообладание. Когда он злился, он чувствовал себя слабее всего, ему казалось, что его можно легко обмануть; посему его речь плела вокруг себя такой же кокон, как тот, который он ставил в упрек ашкваку.

Зол он был как никогда. Его ярость во многом, говорил он себе, была реакцией. Он подверг себя суровому физическому и психологическому испытанию, само его выживание было под угрозой; вполне логично, рассуждал он, что после такого любой человек может слишком бурно отреагировать, если его спровоцировать.

Но была и другая причина. Возвращаясь из своих последних путешествий, он чувствовал себя превосходно; он чувствовал себя так же, как чувствовал когда-то. Тогда. Давно. Раньше. Воспоминания о молодецком самочувствии ввиду теперешнего жалкого холерического состояния были просто невыносимыми. Ярость порождала в нем еще большую ярость. Это был порочный круг.

Большой язык Вергилия раз за разом обегал губы; бисеринка слюны скатилась к ямочке на подбородке; кулаки в карманах мятого пиджака лихорадочно двигались. Он сидел на поваленном суке неизвестного ему хвойного дерева; сидеть было жестко. Он угрюмо пнул шишку, смотря при этом на невидимое существо, словно стараясь обжечь его взглядом.

Взлетающий Орел молча прижался к земле и стал наблюдать за тем, как его проводник пререкается с пустотой и, по-видимому, получает от нее ответы. («Голос» ашквака мог слышать только тот, к кому он обращался.) Вергилий Джонс, подумал Взлетающий Орел, в тебе гораздо больше всего, чем кажется на первый взгляд. И это был комплимент, поскольку Вергилий Джонс на любой взгляд выглядел как человек, в котором очень много всего.

Третий герой спокойно сидел в десяти футах от Вергилия Джонса, прислонившись к дереву. Сенсорная аура ашквака слегка дрожала. Это противостояние его не пугало, он был приятно удивлен, что снова встретился с мистером Джонсом; более того, эта встреча давала ему ключ к тому, каким может стать Итоговое упорядочение. Однако последняя фраза мистера Джонса, как и предполагалось, больно задела ашквака. Неуместности, в самом деле?

– Известен ли вам, мистер Джонс, – надменно спросил ашквак, – мой статус Упорядочивающего?

Мистер Джонс ничего не ответил.

– Полагаю, что да, – продолжил тогда недовольный голос. – В таком случае вы должны быть знакомы с Главным Правилом этого благородного призвания.

Мистер Джонс напустил на себя невинный вид. Сумев пробиться наконец сквозь (толстую) шкуру ашквака, он вдруг начал успокаиваться.

– Возможно, мне следует напомнить вам его, – бросил ашквак. – Возможно, это заставит вас в будущем воздержаться от подобных намеков.

– Если не ошибаюсь, – отозвался Вергилий Джонс, – Главное Правило рекомендует воздерживаться от всякой неуместности. Пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь.

Наступила короткая пауза.

– Ошибки нет, – ответили наконец ему.

– Тогда означает ли это, – продолжил Вергилий Джонс, – что я могу обвинить Мастера в кардинальном нарушении его же собственных правил?

На этот раз в воздухе повисло ошеломленное молчание.

– Основания, – коротко сказал ашквак. – Ваши основания, пожалуйста.

– Во-первых: вы позволили себе вторгнуться во Внутреннее измерение другого существа – неприкосновенное, за исключением крайней необходимости – и тем самым совершили поступок не