Журавли летят на запад - Анна Рябинина

– Только попробуй выйти не на нужной станции, – грозит Чжоу Хань, когда они садятся на трамвай в обратную сторону.

Разумеется, выходят они не на нужной. Сунь Ань спрыгивает вниз, довольно озирается и подмигивает ему.

– Дальше можно пешком, – и раньше, чем Чжоу Хань успевает схватить его за воротник и втащить обратно на платформу, трамвай уже укатывается дальше, переваливаливаясь на горках.

– А доехать было нельзя?

– Пойдем, тебе понравится!

В целом, ладно. Не то чтобы Сунь Ань был полностью прав – Чжоу Ханю не сильно понравились улицы, где они сто раз заблудились: это были мрачные, темные, грязные переулки, парочка красивых площадей, один сквер и снова старенькие узенькие улочки, – но Сунь Аню нравилось, и это уже было неплохо. Тот широко распахивал глаза, много улыбался, даже собрал веночек из цветов в сквере, правда, тот довольно быстро развалился, но важна же была, в первую очередь, попытка.

– Ну что, Моргана уже нагулялась? – ехидно спрашивает Чжоу Хань, когда они под вечер все же доходят до гостиницы.

– Думаю, что да, – в тон ему откликается Сунь Ань.

– Ну и замечательно.

Чжоу Хань вспоминает, что в сказках господина Эра был похожий случай – когда священник и дьявол заблудились в полях и долго не могли выйти, плутали и плутали, а потом остановились в маленьком поселении у горы, в котором жили волшебные лисички, которых называли звенящим хули-цзин.

* * *

Первая же деревенька приводит Жильбера в ужас. Наверное, ему стоило как-то к этому подготовиться, понять, что раз он согласился поехать куда-то с нечеловеческим существом, то ничего хорошего этого не сулит – но все равно оказался не готов. Из-за него умерла девушка – а потом он сам же смотрел, как тело той, кто еще пару дней назад ругался с ним и доказывал, что она не будет жертвовать собой ради помощи город, кладут в землю.

Мэй же ничего не говорил, он вообще казался поразительно немногословным: рассказал, что в деревне засуха, что хотят провести обряд выставления шаманки[28], что девушка, которая реально могла бы помочь, отказывается это делать. А потом лишь смотрел. И сочувственно качал головой, глядя на то, как отчаянно Жильбер пытается ее уговорить и доказать, что это не опасно.

Кто же тогда знал, что женщины умирают под палящим солнцем и именно этого от них и ждут?

После похорон Мэй хватает Жильбера и тащит его куда-то в поле, располагающееся недалеко от деревни. Там очень красиво – холмы, река, их опоясывающая, и поля во все стороны, на сколько хватает взгляда. Пустые поля, только трава колышется на ветру.

Мэй говорит, что хочет что-то там найти, разве что Жильбер так и не понимает – что именно. Они долго ходят по полям недалеко от маленькой деревушки, Мэй что-то пытается раскопать, но в итоге расстроенно садится на землю и прикрывает глаза. Он выглядит удивительно жалким в этой позе – ноги подогнуты, руки прижаты к животу – будто не великий и сильный дух, которого Мэй хочет из себя строить, а потерявшийся ребенок.

– Может быть, и не здесь.

– Что ты ищешь?

– Кое-что важное.

Мэй темнит всегда – поэтому Жильбер решает дальше не унижать себя расспросами, но и помогать не лезет, пусть себе копается, если очень сильно хочется, это точно не проблемы Жильбера.

Еще спустя примерно час Мэй откапывает чьи-то кости. Вполне вероятно, человеческие, потому что едва ли у животных их было столько.

– А они не заразные? – с сомнением интересуется Жильбер, наблюдая, как Мэй раскапывает вокруг них ямку.

– Ну, тебе их трогать точно не стоит, – соглашается Мэй.

Кости совсем старые – начинающие рассыпаться, гнилостно-желтые. Жуткие, честно говоря. И кому вообще пришло в голову закапывать их здесь?

– Чьи они?

– Одной шаманки. Ее семья пришла на эти земли вслед за маньчжурами, но так и не прижилась.

– Настоящей? – удивляется Жильбер. – А почему ее кости в поле?

Мэй смотрит на него удивленно.

– Конечно, настоящей, зачем мне кости шарлатанки? Это жертва земле, такое знать надо.

– Ну и откуда мне знать? Может быть, ты из них браслет сделать хочешь.

Жильбер запоздало понимает – не стоило этого говорить. Да, он устал, злился, голову давно напекло, но эти слова были жестокими, грубыми. Не его словами – или, может быть, как раз его: словами человека, который не понимал, что для Мэя эти кости могут значить. В голове почему-то всплывают образы разрушенных парижских соборов, которые напоминали развороченные кости великанов из легенд. Жильберу, в сущности, было все равно на религию, как бы он ни пытался доказать себе обратное, но соборы было жалко даже ему.

Что уж говорить о волшебном существе, каким бы противным и странным оно ни было.

И правда – глаза Мэя темнеют, будто тучи набегают на ясную луну. Они у Мэя всегда были человеческими – чуточку пугающими, с золотыми искрами на дне, но не сильно чужими, а сейчас мрак заливается в уголки глаз, налипает на длинные ресницы.

– Не говори о том, чего не понимаешь.

– Ты сам сюда меня позвал, – Вирджиния называла это «глупость и безрассудство». Когда Жильбер понимал, что сделал глупость, но отказывался признавать. – И сам заставил носиться по лесам еще недавно. Снова шаманки? Откуда их тут столько?

– Их столько везде, – Мэй поднимается, подходит ближе. Ткани его одежд тянутся по земле, напоминая змеиный хвост. Сейчас Жильбер как никогда чувствует, что имя он выбрал ему неправильное. Сейчас Мэй не красив, он ужасен, тем самым нечеловеческим ужасом, какой ощущаешь ночью в пустой комнате, когда видишь, как молния ударяет в дерево, когда смотришь на обломки кораблей, разбитых штормом о скалы. Огни в его глазах сверкают голодно, черты лица заостряются. Наверное, меняется что-то еще, но Жильбер может смотреть только на эти глаза.

– Зачем ты привел меня с собой? Ходил бы по своим шаманкам в одиночку.

– Мне нужна твоя помощь.

– В чем?

– Не скажу.

– Так как я тебе тогда помогу?

– Я разберусь сам.

Вирджиния, кстати, тоже всегда так говорила – что разберется сама. А потом плакала ночью в своей комнате, когда думала, что ее никто не слышит.

Неужели Мэй тоже думает, что он годен только на то, чтобы присутствовать рядом и морально поддерживать?

– Ну так и разбирайся сам!

Жильбер делает шаг назад, а Мэй только равнодушно на него смотрит.

– И тебе совсем неинтересно.

– Зачем ты привел меня в ту деревню?

– Ты испугался?

Конечно, испугался! Когда почти рядом с тобой умирает девушка, которой ты