Старая школа рулит - Дмитрий Ромов

Я улыбнулся и показал, чтобы она приоткрыла окно. Она чуть опустила стекло, на полсантиметрика, и настороженно нахмурилась.

— Катя, привет. Я Сергей, одноклассник Матвея. Я вчера к вам домой приходил. Помнишь меня?

Она прищурилась, выискивая в закутках памяти информацию обо мне, но там, судя по всему, висел густой туман.

— И чего тебе надо? Зачем приходил?

— Да, неважно уже, с Мэтом надо было переговорить, — засмеялся я. — Я сейчас на кладбище был, возвращался домой уже, но такси сломалось. Вон сзади стоит, мигает. Можешь, меня до центра подкинуть? Ну или, куда удобно будет.

Она полностью опустила стекло, посмотрела в зеркало, посмотрела на меня. Прищурилась.

— Ты сама просила, на «ты»… — развёл я руками.

Сзади донеслись гневные сигналы. Уже загорелся зелёный, и народ проявлял нетерпение.

— А знаешь, — прищурилась она, будто взвешивала за и против — давай.

Я быстро обежал машину спереди, открыл дверь и забрался внутрь. Катя притопила, и тачка рванула, как ракета. Я обернулся и посмотрел назад. Кукуша стоял у своей бэхи и махал руками.

— Как тебя… Сергей?

— Точно, — усмехнулся я.

— Так ты на кладбище что ли был?

— Да, у меня там дядя похоронен.

— Надо же.

— А ты к кому ездила?

— Я-то? — вздохнула она. — Да у меня там кого только нет.

Родственников у неё не было, вообще-то, только родители, и то не здесь, а в области. Может, перевезла, конечно…

— Понятно, — кивнул я. — А ты мимо меня прошла и не заметила. Я там сидел за столом напротив мемориала. Разговаривал с работягами. Надо оградку покрасить, да ещё кое-что сделать…

— Вот, кивнула она. Мне тоже надо.

— Да, дела житейские, как говорится. Знаешь, к кому там обращаться? Я могу контакт дать.

Она махнула рукой, типа забудь.

— Ну и как там в школе жизнь? — спросила она.

— Прекрасная. Всем от тебя чего-то надо, а что надо тебе никого не парит.

— И что же надо тебе? — усмехнулась она. — Денег и девок?

— Это база, а помимо этого, ещё много всего. Свободы, в первую очередь.

— Надо же. И что бы ты делал с этой свободой?

— Со свободой можно ничего не делать, — ответил я. — И это могло быть моим осознанным свободным выбором.

Она засмеялась.

— Эх вы, юнцы. Лишь бы бездельничать и разврату предаваться.

— А в нашем возрасте не так уж и просто предаваться разврату, — весело проговорил я.

— И в нашем, — снова засмеялась Катя. — Тебя куда везти, философ?

— Да вон, у кафешки можно выбросить. Слушай, а пойдём кофе выпьем? Я приглашаю.

— Приглашаешь? Меня?

Её взгляд стал задумчивым и одновременно задорным. У меня сердце сжалось. Этот взгляд я хорошо помнил…

— Да, — усмехнулся я. — Ты же меня спасла, вывезла из тьмутаракани. Должен я тебя отблагодарить?

— А пойдём! — согласилась она. — Могу же я психануть, в конце концов? Могу или нет?

— Можешь, конечно. Только лучше не психуй. При мне, хотя бы.

Она заржала.

— Ну, ладно. Только в эту кафешку не пойдём, тут школа ваша рядом. Родители, ученики, учителя… Бр-р-р… Я получше место знаю. Тут недалеко.

Она поехала на Набережную и остановилась у небольшого современного здания с видом на реку. В моё время его здесь не было.

— Пошли, я тут всё знаю. Вот это кафешка, а внизу винотека. Что мы с тобой будем, как дети кофе дуть, правильно я говорю? Мы пойдём туда, где интересней. Там и вид лучше. Обалдеешь просто.

Глаза у неё загорелись, и почему-то мне подумалось, что причина этого оживления была совсем не в том, что из окон заведения открывался чудесный вид на реку. И ещё я подумал, что красной купюры может и не хватить на оплату сегодняшнего вечера.

Катя бросила машину, пикнула ключом и сломя голову понеслась к заветной цели. Мы спустились по лестнице и оказались в очень стильном и минималистичном зале из стекла и бетона. Стена, обращённая к реке, была полностью стеклянной и вид отсюда открывался действительно очень приятный.

Официант с улыбкой до ушей кинулся к Кате, будто увидел самого родного и близкого человека.

— Катерина! А мы уж думали, вы про нас забыли. Переживать начали.

— Помню, — засмеялась она. — Не забыла ещё.

— Проходите, пожалуйста, ваше любимое место вас ждёт.

Это было неудивительно — кроме нас других посетителей не наблюдалось. Мы подошли к столику у окна. Он стоял чуть дальше остальных и был отгорожен внушительным стеллажом с винными бутылками.

— Видишь, какой у нас тут интим, — радостно воскликнула Катя. — Вид, река и полная свобода, да? Хотел же свободу? Ну, вот, получай. Куртку на крючок повесь. И мой плащ тоже.

Я помог ей снять плащ и из-под него густо пахнуло парфюмом.

— Слушай… — вдруг заинтересовалась она. — А что это на тебе такое? Ну-ка, подойди к окну, я рассмотрю.

Я подошёл.

— Какой винтаж…

Она покрутила меня, ощупывая и рассматривая куртку.

— Она ведь старая, да?

— Родом из девяностых, — усмехнулся я. — Дядьки моего.

— Это который на кладбище? — нахмурилась Катя.

— Точно.

— Да, я припоминаю… Видела такие… Да…

Она чуть поджала губы, возможно вспомнив, на ком именно она видела такую кожанку. А может, и не вспомнила. Времени-то много прошло, а если бухать каждый день…

— Интересный ты парень, Серёжа, — нахмурилась она. — Знаешь, мне кажется, ты выглядишь старше моего Моти.

— Так я действительно старше, я же второгодник, в девятом классе два года просидел.

— Ты что, правда? Плохиш, что ли? Мне плохиши всегда нравились…

Это уж точно…

— Болел просто.

— Куриль? Болель?

Она засмеялась, и я вспомнил анекдот из репертуара Никитоса:

«Воробей, а воробей»

«Я не воробей, я орёль»

«А чего такой маленький?»

«Куриль, болель»…

Мы уселись на плюшевый диванчик, полукругом обнимающий деревянный стол. Подбежал официант.

— Какое у вас сегодня настроение, Екатерина? У нас есть превосходный шестидесятилетний портвейн и…

— Нет-нет, — поморщилась Катя, — давай без тяжёлой артиллерии. Нам надо что-то лёгкое, белое, в знак прощания с летом.

— Отличная идея! — просиял официант. — В таком