Старая школа рулит - Дмитрий Ромов

сидеть на месте. Я наблюдал за Катей. Она прошла немножко вперёд и остановилась. Из-за плотного куста шиповника её почти не было видно. Ни её, ни могилу, у которой она остановилась.

— Погнали? — тихонько спросил Кукуша.

Он, кажется был смущён оборотом, который принял разговор с копщиком.

— Сейчас…

Он повернулся, чтобы глянуть, куда я так внимательно смотрю, но кроме куста ничего не увидел.

— Чё делать будем? — вздохнул он. — Про бабки Круглый не говорил раньше.

— Подумаем, — ответил я, не отрывая глаз от шиповника. — Давай к дядьке моему подойдём. Он же здесь лежит?

— Да, тут рядышком.

Сердце сжала железная рука.

— Я вечно на кладбищах сориентироваться не могу, — кивнул я и снова увидел Катю.

Она понуро возвращалась к машине. На нас даже не глянула, хотя прошагала всего в нескольких метрах. Села, хлопнула дверью, завелась. Я дождался, пока она отъедет и поднялся.

— Пойдём.

— Иди, там по дорожке, не пропустишь, — кивнул Кукуша и вытер лоб платком. — Я развернусь пока. Если там Панас лежит, не буду даже ноги бить. Конченый был отморозок.

— Лады, — ответил я и двинулся туда, где стояла Катя, уже понимая, что она приходила ко мне.

И не просто приходила, а бывала регулярно. А это значило… что она конечно же соврала, сказав, что не раскаивается в предательстве. Чтобы напиваться через тридцать лет после того что было, нужно иметь очень вескую причину. Поэтому…

Я остановился и покрутил головой. Она стояла явно здесь. Вот шиповник, вот бэха, вон лавка. Но моей могилы здесь не было.

— Дальше, дальше! — помахал мне Кукуша, который подошёл к своей тачке. — Туда, за ёлку, метров пятьдесят по правой стороне.

— Ага, — кивнул я, соображая, в чём дело и…

Меня будто молния поразила. Ни портрета, ни эпитафии, ни гранита, ни мрамора. Дешёвый, много раз крашеный железный памятник и скромная табличка из нержавейки. Не поверив своим глазам, я ещё раз прочитал выгравированную на табличке надпись. И ещё раз. И ещё…

Я резко повернулся, желая увидеть машину Кати, но её и след простыл.

— Заводи, Кукуша! — крикнул я, бросаясь к нему. — Погнали за той белой тачкой!

9. Кое-какие подробности

— Да разве ж мы догоним? — взволнованно покачал головой Кукуша. — Мы ведь не знаем, куда она двинула!

— Догоним, — уверенно кивнул я. — Она не успела ещё далеко отъехать, а дорога тут одна. Погнали!

Движок взревел и, нарушая все правила приличия и скорбную тишь погоста, бэха Кукуши с рёвом рванула по центральной аллее. Мы выскочили из ворот и погнали вдоль лотков, коробейников и ларьков с сопутствующими товарами, облегчающими живым мысли о неотвратимости финала.

Дорога шла по нахаловке. Далеко впереди виднелись белокаменные стены новостроек, а тут кругом были картины запустенья, с покосившимися избами, угольным чадом и похожими на тени жителями. Этот мрачный район показался мне вневременным пограничьем, делающим переход из яркого и сумбурного мира живых в царство мёртвых не таким резким.

— Вот она, — просипел Кукуша, кивнув на появившуюся белую корму. — Лексус. Зачётное тачило. Кучу бабок стоит. Не меньше пятнадцати лямов.

— Подрезай, дядя Слава, — внешне спокойно скомандовал я.

Внешне… А вот внутри у меня было совсем неспокойно. Просто пипец, как неспокойно. У меня там и бомбы рвались, и противопехотные мины. Я едва сдерживался, чтобы не подгонять и не орать на Кукушу.

— Как в старые добрые, да? — прорычал он, наваливая газу, а я отчётливо представил, что сейчас произойдёт.

Кукуша выскочит на встречку, обгонит «Лексус», резко бросит тачку вправо, подрезая и преграждая путь Кате. Раздастся визг тормозов и протяжный вой клаксона. Я выпрыгну весь такой заряженный и взведённый. И брошусь к ней. Рвану ручку, но дверь окажется закрытой.

— Открой! — заору я, а она испугается и будет таращиться, ничего не понимая. Потом очухается, схватится за телефон, начнёт беспорядочно тыкать пальцем, пытаясь взять себя в руки и вызвать ментов.

Я скажу, что одноклассник Мэта, она вспомнит или не вспомнит, может, откроет, а, может, я выбью это дурацкое стекло и вытащу её наружу. Или просто сломаю себе руку. И для чего это всё? Для того чтобы задать тупой и никчёмный вопрос. Хрен ли дёргаться, и так всё ясно.

На нержавеющей табличке была указана дата рождения — пятнадцатое ноября девяносто пятого. Фамилия, как и у Кати — Шалаев. И это значило, что если ребёнок был нормально доношен, его отцом должен быть я. Такая вот математика. Да только имелся один существенный нюанс…

— Погоди, дядя Слава, не обгоняй, — скомандовал я.

Я зажмурился и стиснул зубы, пытаясь погасить своё подростковое пожарище. Вот сука, я уж забыл, как в этом возрасте колбасит. Химия-химия, все от нервов синии…

— Точно? — уточнил он, не показывая удивления.

— Ага, — кивнул я. — точно. Ты не подкинешь мне пару монет до получки?

Он засмеялся. А я прикусил губу. Но надо было что-то с этим делать. Нельзя же так на любой поворот судьбы реагировать, правда? Нельзя.

Кукуша вытянул из кармана несколько сложенных пополам красных купюр. Отделил одну и протянул мне.

— Не вопрос, племяш. Держи, считай, подарок.

— Благодарю, — кивнул я. — Отдам сторицей. Тормозни за ней на каком-нибудь светофоре, когда остановится, лады?

Он молча кивнул.

— Знаешь каких-нибудь нарколыг? — спросил я.

— Чего? — нахмурился он и полоснул неприязненным взглядом. — Тебе что ли?

— Не дилеров, не курьеров, а серьёзных игроков? Знаешь, кто тут у нас промышляет этой дрянью? Только не цыган.

— Ну… так-то серьёзные люди все знают, — кивнул он. — А зачем тебе?

— А знаешь кого-то, кто на них выходы имеет?

— Хм… — он задумался. — Думаю, найдётся человечек. Да зачем тебе?

— Думаю, заскучал ты без дядьки моего, а? Не желаешь стариной тряхнуть?

Он внимательно на меня посмотрел, будто в первый раз увидел и кивнул:

— Думаю, круговерть какая-то рисуется. Бешеный — мне, я — тебе. Закон сансары. О, встала. Красный!

— Ага. Включи аварийку и останься здесь, когда зелёный загорится. Понял? Типа завестись не можешь. Один светофор подожди, а потом уже езжай. Всё, я погнал. Позвоню потом.

Я выпрыгнул из машины и подскочил к «Лексусу», прямо к водительской двери.