Надежда. Адаптация - Алевтина Афанасьева

— Как-то совсем не очень у тебя со сказками… Эх, ну так и быть, давай про утёночка, — царственно согласилась Таня и натянула одеяло до подбородка.

— Хорошо, попробую, — у Нади отлегло внутри. — Ты закрывай глаза, засыпай. Вон Рэм уже дрыхнет и без сказок. Слушай… Среди больших лопухов около пруда укрывалось гнездо. В нём сидела утка. Было лето, летали разноцветные стрекозы, в траве стрекотали кузнечики, светило солнышко. Утка была довольная, ведь скоро у неё должны были вылупиться птенцы…

— А у нас лето будет? — тихим шёпотом перебив рассказ, спросила Таня.

— Да, конечно.

— Просто зима какая-то всегда долгая. Почему так?

— Это от холода. Люди его хуже переносят, и потому всё кажется долгим, как будто никогда и не кончится. Летом светло, солнца много, там время быстро летит. На самом деле, всё примерно одинаково. Всегда, — Надя грустно улыбнулась. — Потом обязательно настанет весна. Будет чаще выглядывать солнышко, всё растает, ручьи побегут. О весне будут петь синички, они о тепле всегда первыми узнают. Потому что какой-то птичий секрет у них есть. Будут петь и радоваться. Снег сойдёт, появится травка, а потом будет лето…

Надя говорила и говорила, обо всём на свете, переходя от реальности к сказке и обратно, и не сразу заметила, что девочка давно спит. Осторожно поднявшись, подоткнула Тане одеяло и вышла из комнаты. Рэм посмотрел вслед, поведя ушами, снова положил морду на лапы, зевнул.

Надя остановилась около картины в золочёной раме. На ней был цветочный луг и море лепестков, взмывших вверх в порыве ветра. Сказочная идиллия из далёкого сна художника, а может даже чья-то подсмотренная быль.

— Лето будет, — едва слышно произнесла Надя. — Нам только нужно его дождаться.

20. Дорога

Ранним утром они постояли на пороге, грустно переглянулись и вышли за ворота. После плотного завтрака в тёплом доме мороз показался крепче обычного: неприятно щипало щёки и нос. В перевёрнутом ящике девушка волоком, как на санках, тащила канистру с бензином, там же лежала коробка с консервами и мешок собачьего корма. Девочка несла рюкзак, одеяло и сумку с едой, остальное было на плечах Нади. Забрать всё им никак не удалось бы, пришлось взять лишь то, что лучше хранилось и проще готовилось.

В посёлке было тихо. Изредка от ветра поскрипывали ворота. Тяжёлый ящик шуршал по гравию и талому снегу, рождая тревожный звук. Пёс некоторое время резвился с палкой, но потом Надя прервала игру, чтобы не дать ему измотаться.

Засыпанный снегом, замёрзший железный друг ждал их посреди безжизненного шоссе. Пришлось повозиться, заливая бензин и разогревая его. Когда мотор «Тауруса» плотоядно зарычал, Надя и Таня радостно и с облегчением переглянулись. Рэм с готовностью запрыгнул в салон, и они тронулись в путь.

Барушкино осталось позади. Началась унылая и однообразная дорога через заснеженное шоссе вдоль леса. Надя вела медленно, ориентируясь по дорожным столбам. Таня считала их, а потом, сбившись, заметно приуныла. Рэм с интересом смотрел в окно. Когда поскуливал, Таня поглаживала его или теребила за уши.

Иногда путь преграждали брошенные и перевёрнутые машины. Когда «Таурус» проезжал мимо, девочка немного сползала по сиденью, чтобы не видеть обглоданных тел.

Надя понимала, что в скором времени им всё равно придётся идти. Бензина было мало, обольщаться, что удастся найти его на трассе, не приходилось. Карта обещала впереди небольшой городок, и это немного обнадёживало. Всё же, куда легче было двигаться, зная, что вот-вот появится возможность обогреться и отдохнуть.

Останавливались на отдых, выбирая поблизости наибольшее скопление брошенных машин. Казалось, за такой преградой их не заметит никто. Одной машиной больше, одной меньше — посреди них вряд ли можно сразу обнаружить гостей. Надя набросала снега на крышу и капот. Потом осторожно проверила замершие поблизости машины-сугробы, заглядывая внутрь сквозь окна. Таня чутко следила за ней, обеими руками удерживая овчарку.

Почти во всех местах, где делали остановки, царила тишина, как будто человечество действительно давно вымерло. Надя понимала, что это иллюзия, но не могла отделаться от такого сравнения. Иногда в морозной тишине в отдалении хлопали птичьи крылья.

К вечеру начал завывать ветер, мелкой позёмкой застилая дорогу. В темноте вести «Таурус» было ещё труднее. Свет фар скакал по заснеженным колдобинам, то проваливаясь в яму, то взлетая на буграх. Обступивший трассу чёрный лес казался непроницаемо-плотным. Когда стихла метель, и на небе выглянули звёзды, воздух наполнился призрачным светом.

Остановились отдохнуть за полночь. Таня уже спала, уткнувшись в бок псу, но проснулась сразу, как услышала щелчок открытой консервной банки. Протёрла глаза и побежала в кусты, не выдав привычных жалоб про темноту и злых волков. Надя пристально следила за ней, но девочка не показала страха и вернулась через пару минут. Гречку с ветчиной ели, не разогревая, решив не привлекать ненужного внимания.

Потом Надя подремала, оставив девочку следить за дорогой. Постоянное движение и переживания выматывали, но вместе с этим каждый из дней укреплял её внутри, делал сильнее и выносливее. Она и сама говорила себе, что нельзя отступать. Нужно двигаться только вперёд — во всех смыслах.

Через три часа Надя снова была на ногах. В салоне уже стало прохладно, но пока ещё температура не сравнялась с той, что была снаружи. Девушка поставила прогреваться двигатель. Сама походила вокруг «Тауруса», помахивая руками и приседая. Тело затекло от сна в неудобной позе.

Над лесом едва заметно начинало светлеть. Тёмно-синее небо смягчалось, растворяя плотность цвета ещё далёкими лучами солнца.

— Ты чего тут стоишь? — Таня дёрнула её за рукав.

— Смотрю.

— А чего там?

— Просто… Красиво.

— Да? — девочка с сомнением обернулась на лес, подёрнутый инеем. Шмыгнула носом. — Да ну. Темно как-то и холодно. Поедем дальше?

Рассвет из багрового перерос в нежно-розовый, а потом на небо выкатился оранжевый солнечный шар. Облаков не было, метели не предвещалось. Машина довольно бодро ехала дальше. Снег на этой дороге был неглубоким, рыхлым и пушистым. Хотя иногда «Таурус» и бросало в сторону, Наде вполне сносно удавалось совладать с ним.

Ненадолго остановились у заброшенного поста полиции. Внутри всё было разграблено. Таня сразу начала рыться в перевёрнутом сейфе, Рэм вынюхивал что-то на полу. Леденец от кашля и ластик, на котором был чёрно-белый крокодил, порадовали Таню.

У окна осталась зола от потухшего костра, в которой белела чья-то кость. От какого животного она осталась — Надя не знала, не могла понять. Посмотрела, примерилась, запомнила на будущее. Подумав, захватила с собой стопку