Стажер Зеркального сыска - Юлия Борисовна Гладкая

– Мне ваше лицо кажется знакомым, – внезапно признался Филимон, и Митя удивленно поглядел на инока.

– Ну, может, виделись когда, – предположил он, – город-то невелик.

– Нет, едва ли, – инок покачал головой, – да и выглядели вы тогда иначе, вроде как такой же, только вот тут, – Филимон провел рукой по голове, – красным намазано.

Митя нервно сглотнул и уж потянулся к шраму, но одернул себя. Вместо этого он, сам от себя не ожидая, спросил:

– А что еще видел?

– Разное, – признался инок, – чаще страшное, но иногда нет. Дом в огне видел. Кота черного. Цветы видел, такие белые, точно звезды, а еще, – инок взглянул прямо на Митю, – видел воду бурлящую, но отчего-то в клетку.

– Брешешь, – прошептал стажер, чуя, как кружится голова, – ты не мог это видеть!

– Не мог, – кивнул Филимон, – но видел, уж не знаю, господь ли меня испытывает или дьявол соблазняет, а только вижу, и жутко мне.

– Может, ты и того, кто тебя убить хочет, видел? – насупился Митя, сожалея о своей несдержанности.

– И да, и нет, – вздохнул Филимон, проглаживая деревянный крест, висящий на шее, – вижу его как зверя лютого, а опосля вижу как агнца. Знаю, что он все ближе, а попроси пальцем показать на кого – не сумею.

– Да уж, толку мало, – Митя взлохматил пятерней волосы. – Как тебя уберечь, если незнамо от кого?

– А ты и не убережешь, – поделился инок, – я видел.

– Вот заладил, видел, видел. Это мы еще поглядим. – Стажер погрозил пальцем, сам не зная кому, и Филимон улыбнулся, точно маг вел себя как дитя неразумное.

Обед по велению отца Лаврентия принесли в келью. Филимон перед трапезой прочел молитву, и Митя нехотя заслушался, как ровно журчит голос инока, будто ручей в летний день.

Ели молча. Овощная похлебка да отварная речная рыба заставили стажера пожалеть, что отказался от грудинки в ресторации. Впрочем, и кривиться не стал, не так давно ему, как студиозусу, такой обед был бы в радость. Правда, от ягодного киселя маг отказался, ну так инок за двоих выпил. Потрапезничали и притихли. Филимон достал Библию, и Мите показалось неудобным отвлекать его от книги.

Однако четверть часа спустя пришлось.

– Филимон, подскажи, а удобства какие у вас тут есть? – поинтересовался маг, краснея ушами.

– Уборная чуть дальше по коридору, – инок, отложив книгу, посмотрел на стажера, – ступай, не мучь себя. Всему свое время.

– Да я и не мучаюсь так-то, – смутился Митя, – но ты келью запри, а я вернусь – три раза стукну.

– Как скажешь, – кивнул Филимон и вновь принялся за чтение.

Митя же, выйдя из кельи, оглядел пустой коридор и поежился, сквозняк блуждал тут словно у себя дома. Языки пламени свечей дрожали, и едва ли не половина из них потухла, отчего чудилось, что в каждой нише притаилось чудище, готовое напасть.

Взяв себя в руки, маг ускорил шаг. Уборная нашлась именно там, где и сказал инок. Поскорее управившись с делами, стажер ополоснул руки в умывальнике и поспешил обратно. Однако едва он вышел в коридор – почуял неладное. Все кругом затопила тьма. Ни одна свеча не горела боле, и чудилось, шагни вперед – враз утопнешь.

Выхватив из кармана зеркальце, Митя поймал отблеск огня от свечи в уборной и вмиг озарил весь коридор. Затем, не отпуская плетение, создал из отраженного света меч и кинулся к келье.

Увы, дверь не желала открываться. Что-то мешало ей, и Мите пришлось подналечь, чтобы протиснуться сквозь образовавшийся проем.

– Филимон! – крикнул он, озаряя каморку и готовый сражаться с невидимым врагом. Ответом стала тишина. Митя хотел позвать еще раз, но тут он уразумел, что именно подпирает дверь, и обмер.

Инок лежал на полу, незряче уставившись в потолок. На губах трепетала розоватая пена, стекая из уголка рта. Руки и ноги согнулись под неестественными углами, точно некто хотел запихнуть Филимона в короб, да не успел. Митя опустился на колени перед иноком, отчаянно надеясь, что это лишь приступ и он сумеет ему помочь, но стоило посмотреть в глаза юноши, подернутые поволокой смерти, как стало ясно – помощь опоздала.

В дверь забарабанили, и Мите пришлось отойти от тела, чтобы увидеть пришедших. Коридор теперь заливал свет, и Катерину Артамоновну, а также отца Лаврентия было видно лучше, чем днем.

– Подождите. Я сейчас, – забормотал Митя, подхватывая усопшего под руки и оттаскивая подальше. В то же мгновение в келье стало тесно. Батюшка упал на колени подле умершего и, будто потеряв интерес к окружающему миру, зашептал молитву, поглаживая волосы инока с особой лаской и отчаяньем. Катерина же, окинув взглядом помещение, произнесла тихо и оттого жутко:

– Что здесь происходит, Дмитрий?

– Он… умер, – еле выдавил стажер, не смея смотреть в лицо начальнице.

– Это я и без тебя вижу, – процедила она, – вопрос как?

– Я не знаю, я выходил, на минуточку, я… – виновато забормотал Митя.

– Это мы еще обсудим. А сейчас вон отсюда, – велела Катерина.

– Что? – оторопел маг.

– Встаньте с пола и подите вон! – прошипела она, оглядываясь. – Да где же Игнат Исаакович ходит?!

Едва она произнесла имя наставника, как тот, слегка запыхавшись, точно после бега, появился рядом с ними.

– Тут я, тут, – выдохнул Игнат, утирая раскрасневшееся лицо батистовым платком. – Авто пристраивал, что случилось?

– Сами смотрите, – произнесла Катерина, выходя из кельи.

Митя, осознав, что все еще сидит подле Филимона, осторожно поднялся и, стараясь не касаться инока, выбрался вслед за начальницей, чуя на себе тяжелый взгляд наставника.

Тому же хватило беглого осмотра, чтоб приступить к работе, и Митя в очередной раз подивился, как ловко Игнат работает с зеркалами. Однако, когда дело дошло до выемки глаза, отец Лаврентий, прежде истово молившийся за душу раба божьего, запротестовал:

– И без того ясно, что инок Филимон покинул мир наш. К чему еще тело уродовать?

– Так положено, понимаете? – попытался объяснить Игнат Исаакович, но батюшка остался непреклонен:

– Не богоугодно это, да и нет в этих стенах вашей власти, – заявил он, – коли уберечь не смогли, так вам тут теперь не рады.

Митя стоял в коридоре, прижавшись спиной к холодной кирпичной стене, слушая препирательства над телом Филимона, и испытывал жуткий стыд. В первую очередь перед самим иноком, которого не сберег, а во вторую перед старшими товарищами, поручившими ему, стажеру, простенькое, по сути, дело и теперь наверняка в нем, Мите, разочаровавшимися.

Катерина еще раз попыталась поговорить с отцом Лаврентием, но в итоге магам пришлось отступить. Монастырь покидали в молчании. Митя брел через метель к воротам, ощущая, как темные окна обвиняюще смотрят им вслед.

Пока автомобиль, пыхая трубой, пробирался к департаменту, стажер пытался