Стажер Зеркального сыска - Юлия Борисовна Гладкая

– Я, милейший, вполне конкретную девушку ищу, Евдокию, тут недалече у купчихи Рыжковой трудится.

Едва заметив медное зеркальце, мужик сменился в лице и едва не уронил стакан, поклонился, почти коснувшись лбом стойки.

– Вы уж не серчайте, господин маг, не признал, – забормотал он, тяжело дыша, – а Дуня сегодня не приходила, и вы не подумайте о ней дурно, она сюда за сластями раз в месяц заходит, и больше ни за чем.

Митя слушал мужика и чуял, как душу наполняет тревога. Не попрощавшись, он развернулся и ринулся сквозь толпу к выходу, ощущая, что он находится отнюдь не там, где ему стоило бы быть.

Кухмистерскую от купеческого дома отделяла дорога да заметенный снегом сквер. Не желая обходить его и тратить время, стажер понесся наискосок. То и дело утопая в сугробах, оскальзываясь на запорошенных глыбах, Митя прорывался вперед. Он бы мог воспользоваться магией и растопить снег, но не решился впустую тратить силы.

Когда наконец Митя добрался до цели, то сразу приметил царящее оживление. Все окна в доме были освещены. У ворот стояла карета скорой помощи, подле которой уже толпились зеваки. Тут же притулился полицейский паровик. Издали доносился звук свистка, видимо, свистел дворник. Один городовой шептался о чем-то с доктором, другого не было видно.

Запыхавшись от бега, стажер кинулся к городовому, выкрикивая на ходу:

– Зеркальный маг Демидов! Что здесь происходит?

Городовой вздрогнул, повернулся к Мите, и тот, чтобы не быть голословным, сверкнул зеркальцем, которое все еще сжимал в руке. Заметив магический блеск, служивый нахмурился:

– Не извольте беспокоиться, господин маг, тут ничего чудного нет.

– Это я сам решу, – оборвал его Митя, – докладывайте!

– Какой-то лиходей полез в дом сударыни Рыжковой. Да, видно, спутал комнаты, взобрался к горничным, и, как назло, одна из них вошла в комнату. Ну так он ей голову-то разбил и был таков. Видите, не по вашей части дело-то.

Маг хотел спросить, кто ранен, но в этот момент двери дома отворились, и двое слуг вынесли носилки. В глазах у Мити потемнело, но он успел отметить, что несут вперед головой, значит, жива. Тем временем Евдокию погрузили в карету, доктор уселся подле раненой, и скорая, подпрыгивая на колдобинах, покатилась по улице. Митя же, не слушая боле городничего, быстрым шагом прошел до порога и резко открыл дверь, напугав тем самым пожилого слугу.

– Где все произошло? – спросил он, не замедляя шаг.

– Идемте, провожу, – поклонился Клим, поспешая рядом.

Миновав темный коридор, маг оказался на пышущей жаром кухне. Тут он приметил плачущую горничную и, возможно, прошел бы мимо, если бы не старуха, утешающая девушку.

Пелагея в распахнутом тулупе гладила девицу по голове, нашептывая на ухо нужные слова. Платок сполз на плечи, обнажив седые волосы, собранные в неряшливый пучок на затылке. Возле губ залегли глубокие, жесткие морщины. Казалось, бабка ничего не замечает вокруг себя, но Митя заприметил, как она метнула на него косой взгляд и тут же отвела глаза.

– Что вы тут делаете? – спросил стажер, стараясь держать себя в руках, его начинало трясти от того, что старуха все время оказывается в самой гуще событий. Митя ничего не мог доказать, но чуял, что таких совпадений не существует. – Отвечайте немедленно! – прикрикнул он.

Пелагея повернулась к нему и, слегка склонив голову набок, заявила:

– А ты, маг, разве сам не видишь? Марфушу утешаю, виданное ли дело – такое пережить! Ежели б ко мне тать проник, я б и вовсе рехнулась от ужаса-то, а она ничего, молодцом.

Митя мог бы поклясться, что неизвестный тать скорей бы свихнулся, чем бабка, но смолчал, сейчас его интересовало другое.

– Допустим, сейчас вы утешаете девушку, а что вы вообще в такой час позабыли в этом доме?

– Как что? – изумилась Пелагея. – На чай зашла, Настасья Афанасьевна – женщина открытой души и таких, как я, сирых и убогих, завсегда привечает, – бабка шмыгнула носом, – не всяк может на обед-то грудинку с овощами позволить, а тут меня и накормят, и обогреют. А то, что поздно, так что с того? Доро́гой бог сбережет, кто на меня старую позарится?

Митя хотел усомнится в словах старухи, но тут в разговор включилась Марфа. Утерев лицо ладошками, слегка гнусавя, девица сказала:

– Что ж вы, господин маг, к бабушке-то цепляетесь? Ведь если б не Пелагея, так, может, Дуню и вовсе б убили, а так она ее и нашла, на помощь позвала и лиходея вспугнула. Так что благодарить надо старушку, кланяться, а не упрекать в том, что она по позднему времени чаевничает.

– То есть вы первой оказались на месте происшествия? – Митя напрягся. – Я верно понимаю?

– Вернее некуда, милок, – кивнула Пелагея, и в ее по-девичьи голубых глазах мелькнула усмешка. – Еще что поспрошать желаешь?

– Может, и желаю, – огрызнулся маг, – сидите тут, и из дома ни ногой, пока не вернусь, – пригрозил он старухе, взбегая по лестнице.

Комнату горничных Митя нашел сразу. Сквозь распахнутую дверь тянуло сквозняком. В воздухе повис запах железа. Нервно сглотнув, стажер перешагнул через порог и обратился к городовому, осматривающему помещение:

– Зеркальный маг Демидов, – Митя вытащил медное зерцало с гербом на обороте. – Доложите о происходящем.

Молодой человек, ровесник Мити, удивленно взглянул на вошедшего. Но спорить не стал:

– Вот извольте видеть, тут и развернулась трагедия. Вор, видимо, спутав окошки, взобрался на половину прислуги. Окно разбито снаружи, об этом говорят осколки на полу. Далее, – городовой заглянул в блокнотик, который держал в руке, – преступник начал обыскивать помещение. Пока точно выяснено, что пропали тридцать рублей горничной Марфы и ее же брошка, хранящаяся в шкатулке. – Страж порядка ткнул огрызком карандаша на комод, где царил беспорядок. Валялась открытая шкатулка. Лежали осколки, бывшие когда-то статуэткой. Да и в целом видно было, что тут учинили форменный обыск. Выдвинутые ящики. Разбросанные вещи. Листы, вырванные из книги, обложка которой осиротела, валялись под столом. Подле них, прямо у ножки, лежал подсвечник, измазанный бурым.

Митя осторожно сделал шаг в сторону и увидел темную лужу на полу. Кровь пропитала края домотканого коврика у постели, затекла в щели меж досок. Отражая свет свечи, зажженной полицейским, кровь походила на дыру в реальности. Где-то между веселой Евдокией и той раненой фигуркой, что увез в карете доктор.

– Почему вы думаете, что вор вначале обыскал комнату, а потом ударил пострадавшую? – спросил Митя внезапно осипшим голосом.

– Так гляньте, – городовой присел подле лужи, – вот тут лист на полу, и