Стажер Зеркального сыска - Юлия Борисовна Гладкая

– Да уж, друг мой Митя, вот чего я не люблю более остального, так это сообщать родным скорбные вести, – поделился он со стажером, – а уж рассказывать девице о смерти брата – это и вовсе пытка.

– Может, из монастыря уже сообщили? – предположил стажер, шмыгая носом от холода.

– Хорошо бы, – согласился наставник, – но не буду возлагать на это больших надежд, так меньше разочарований. Пошевеливайтесь, уважаемый! Или ваш агрегат так и будет ползти, как черепаха? – прикрикнул он на шофера.

Тот смолчал, но машина загудела громче прежнего и скакнула вперед, будто лошадь, что рвется с места в галоп.

Дом купчихи Рыжковой стоял над рекой. Летней порой вид из окон второго этажа наверняка открывался чудный. Сейчас же, в морозную пору, все левобережье затянуло дымом из труб избушек, в коих ютился мастеровой народ.

Зеркальщики пожаловали к Рыжковой неспроста. Именно в ее доме проживала и работала горничной Евдокия, сестра ныне усопшего инока Филимона. Игнату Исааковичу понадобилось всего пару звонков сделать, чтобы это разузнать, и втайне Митя гордился, что телефон, который изначально приняли в штыки, используют по назначению.

Теперь же, притопывая у дверей купеческого дома и ожидая, когда их впустят, Митя подумал, что было бы неплохо и сударыню Рыжкову уведомить по телефону об их визите. Глядишь, встречали бы у порога.

Наконец дверь отворилась, и камердинер, сухонький подтянутый старичок с козлиной бородкой, впустил их внутрь. Митя сразу же ощутил негу, разливающуюся по телу от тепла. Стянув шапку, он покосился на наставника, Игнат, хоть и снял головной убор, выглядел собранным и серьезным, точно не пришел, а уже уходит.

Купчиха не заставила себя ждать. Пышнотелая, точно матрешка, в темном платье, с накинутым на плечи цветастым платком, она степенно вышла из комнаты и одарила пришедших улыбкой:

– Господа маги, рада видеть вас в моем доме, прошу, проходите, Клим как раз к чаю накрыл. – Игнат задумчиво взглянул на Митю, словно решение было за ним, и стажер хотел уже отказаться, как вдруг предательски заурчало в животе, да так громко, что услыхала даже купчиха, а услыхав, подмигнула и добавила: – Чай с пирогами и расстегаями.

– Что ж, Настасья Афанасьевна, хоть наш визит и непраздный, но от угощения не откажемся.

Женщина улыбнулась еще раз, но теперь Мите показалось, что улыбка вышла натянутой. Еще бы, не зная причины появления Зеркальщиков на своем пороге, купчиха могла только гадать, не по ее ли душу пришли.

Сухонький Клим расторопно принял одежду и исчез за расписной ширмой, отгораживающей угол прихожей. Митя аккуратно положил перчатки на столик под картиной, и маги проследовали за хозяйкой в залу.

Несмотря на плотно задернутые шторы, в комнате было светло от газовых ламп. В камине, украшенном изразцами, потрескивали дрова. Ноги утопали в пышном ворсе ковра. Ароматы горячих пирогов витали в воздухе, намекая на угощение. Митя обвел глазами залу, отметив и напольные часы, и фарфоровых птичек на камине, и мягкие кресла, так и манящие присесть.

Игнат Исаакович, дождавшись приглашения, устроился ближе к камину. Настасья Афанасьевна опустилась в другое кресло, и Мите ничего не оставалось, кроме как сесть на кожаный диван.

Казалось, часы ждали их прибытия, потому как тут же начали отбивать время.

– Однако пять, – вздохнул Игнат и так глянул на хозяйку, что та нервно вцепилась в край платка. – Подскажите, милейшая, у вас работает Евдокия?

– Дунька-то? – переспросила купчиха, все еще дрожа от напряжения. – У меня, да. А что, натворила чего? Так я ни при чем!

– Полноте, Настасья Афанасьевна, что ж вы о своих работниках такого плохого мнения? – изумился наставник. – Наоборот, девочку не ругать нужно, а утешить. Впрочем, позовите-ка ее сюда, и да, я бы не отказался от пирога с рыбой.

Купчиха моргнула и, понимая, что беда миновала, крикнула:

– Клим, пирогов с рыбой для магов неси! Да пошустрее там!

Мите подумалось, что старик Клим прятался за портьерой, потому как он появился мгновенно, поклонился и вновь исчез, а уже через минуту в залу быстрым шагом вошла девушка. Стройная, светловолосая, с таким же чистым взглядом, как у Филимона. Еле удерживая поднос, на котором подрагивали тарелки с пирогами, а также чашки, блюдца и пузатый, пышущий жаром чайник, Евдокия сделала книксен и уже после, опустив поднос, начала накрывать на стол.

Стажер глядел на сестру инока, и сердце сжималось. Он понимал, что его надежды не оправдались, монахи не спешили оповестить родных о смерти юноши, а значит, ноша сия ложилась на их с наставником плечи.

Расставив приборы, девушка замерла, ожидая указаний.

– Дуня, Евдокия, – затараторила купчиха, – вот господа маги из департамента к тебе пожаловали. – Последние слова она произнесла с некоторой издевкой, отчего Мите стало гадко. Евдокия же в отличие от хозяйки не испугалась. Глянула на Игната, затем на Митю и вдруг спросила:

– С Филей что?

Игнат Исаакович поднялся, откашлялся и кивнул:

– Мне жаль становиться вестником скорбных известий, но ваш брат сегодня скончался. Примите соболезнования.

– Спасибо, сударь, я знала, что это случится, он сам сказал. – Евдокия говорила, а взгляд ее стал отрешенный, точно мысленно она покинула залу и теперь кружила где-то над монастырем.

– А что-то еще он вам говорил? – осторожно поинтересовался маг.

– Он мало говорил, все больше о боге да природе, не хотел меня волновать. – Девушка вздохнула. – Вы простите, можно я пойду, работы много.

– Конечно, не смею задерживать, – заверил Игнат и, дождавшись, когда Евдокия уйдет, опустился в кресло. – Да, о боге и природе, о боге и природе, – пробормотал он и тут же, будто забыв о девушке, хлопнул в ладоши: – Так чего же мы сидим, Настасья Афанасьевна, давайте отведаем пирогов-то.

Купчиха вздрогнула и принялась угощать Зеркальщика, расхваливая выпечку. Митя же жевал пирог и думал, не утаила ли чего девушка, уж больно спокойно она приняла весть о смерти брата. Впрочем, если он с детства болезный был, может, и нет ничего странного? И все же стажера так и подмывало поговорить с барышней с глазу на глаз.

Дом Рыжковой покинули ближе к шести. Уже садясь в машину, Митя понял, что забыл перчатки, подаренные Катериной.

– Игнат Исаакович, я быстро, – заверил он, захлопывая дверь и устремляясь обратно по дорожке. Его ждали. Не успел он подняться на крыльцо, как дверь распахнулась и навстречу шагнула Евдокия.

– Вот, господин маг, вы забыли, – произнесла она, протягивая перчатки из телячьей кожи.

Митя принял их из рук девушки. На мгновение пальцы их коснулись друг друга, и стажер ощутил, как жар охватывает тело.

– Замерзнете, – пробормотал он, все еще не отпуская рук