Стажер Зеркального сыска - Юлия Борисовна Гладкая

Лукерья Ильинична многозначительно смотрела на Митю. Но тот, скупо здороваясь, уходил в кабинет, подальше от чужих глаз, тем самым руша планы кухарки на его, Митино, светлое будущее с одной из девушек.

Даже то, что Митя почти ежедневно ездил в больницу к Евдокии, не останавливало домработницу.

– Она, может, и не очухается никогда, что ж теперь бобылем жить? – рассуждала Лукерья, прихлебывая чай с медом из кружки в горошек. Очередная гостья кивала, соглашаясь с тетушкой. А Митя не слушал. Чуя за собой вину, он продолжал свои поездки в клинику, став завсегдатаем в крохотной палате, так похожей на келью Филимона.

Врач говорил, что в целом Дуня поправилась, но в себя не приходила, разве что вздрагивала, точно от плохого сна. Стонала, да не просыпалась. Митина магия в таком раскладе была бессильна, и это еще больше вгоняло его в уныние.

Впрочем, имелся и еще один момент, где стажер не знал, как поступить. Старуха Пелагея, чей облик Митя разглядел на уцелевшем рисунке, ничем не выдавала себя как ведьма. Прийти к ней с арестом было глупо и недальновидно, а открыться Игнату Митя не желал, чуя, что меж ним и бабкой имеется скрытая связь.

Митя ждал возвращения Катерины. Ждал, но сам не знал, как рассказать ей о том, что утаил рисунки. Поймет ли она?

Все эти события, наслаиваясь одно на другое, утомляли. Митя и впрямь осунулся и похудел лицом. Стал более скрытным и молчаливым.

К Новому году Митя так измаялся, что даже Игнат Исаакович заметил перемены, произошедшие со стажером.

– Митя, голубчик, вы не захворали? – Наставник вглядывался в лицо мага.

– Всего лишь устал, – отозвался Митя, беря в руки очередное заявление и кривясь с первых же строк. Торговка Курыгина снова жаловалась на пропажу овощей с запертого склада. Донесения от нее поступали регулярно, и, хотя Митя передал дело в полицию, женщина не унималась, виня во всем неведомых колдунов, охочих до свеженького.

– Вот что, юноша, – Игнат выхватил из рук Мити лист и, не глядя, скомкал его, отправляя в мусорную корзину, – возьмите-ка выходной, отдохните, прогуляйтесь по гостиному ряду, прикупите подарков для родных. У вас же есть родня? – Митя вздрогнул и отрицательно мотнул головой. – Что ж, – не растерялся наставник, – тогда для друзей, для дома. Да хоть для самого себя! А не то вы скоро окажетесь подле вашей Дуни, только не как посетитель, а как пациент. – Игнат погрозил пальцем, а затем кивнул на дверь. – Все, ступайте, и чтобы пару дней я вас тут не видел.

Митя и сам не понял, как оказался на улице. Слегка растерянный от внезапного отдыха, он стоял и смотрел на укрытый снегом город. Мимо прошли барышни, раскрасневшиеся от мороза, пряча руки в муфты. Пронесся лихач, наполнив бубенцовым звоном улицу. Шмыгнули мальчишки с салазками. Пыхтя трубой, промчался полицейский паровик. Город жил и ждал праздника, а Митя вдруг почувствовал себя как никогда одиноким. Не придумав ничего лучше, он побрел домой, надеясь, что там его не поджидает очередная пассия с пирогами и разносолами, хотя от горячих блинчиков он бы, пожалуй, не отказался.

Едва переступив порог, он почувствовал запах борща. Такого золотистого, наваристого и чтобы непременно с мозговой косточкой. Словно подслушав его мысли, из кухни выглянула Лукерья:

– Ой, господин маг, что-то ты нонче рано, зато прямо к обеду, давай-ка мой руки и приходи, – велела кухарка, и Митя не стал противиться.

Через несколько минут он сидел за столом и дул на суп, помешивая его ложкой. Белая горка сметаны айсбергом таяла в чашке, зеленые перья лука, брошенные для красоты, так и тревожили голодное нутро. Лукерья, накрыв на стол, не спешила уходить. Вместо этого она села напротив Мити, смахнула рукой со столешницы несуществующие крошки и, подперев подбородок кулаком, стала смотреть, как маг ест.

– С хлебушком ешь, да ломоть побольше бери, – посоветовала она, разглядывая стажера. Митя же, находясь под прицелом внимательных глаз Лукерьи, чуял, что та вот-вот заведет разговор, так и вышло. – Много ль делов-то на работе? – поинтересовалась кухарка.

– Хватает, – кивнул Митя, занятый добыванием мозга из косточки.

– Вот я всем так и говорю, делов у моего хозяина невпроворот, неча его еще отвлекать, – согласилась Лукерья, хитро щуря глаза.

– Кому говорите? – спросил Митя и тут же пожалел, что вопрос сорвался с языка.

– Да как «кому»? – удивилась кухарка. – Всем говорю! Некогда моему хозяину ваши жалобы слушать. Да только разве товарок уймешь? Все гундят о своем, что тащат у них с прилавков товары, да так хитро тащат, что за руку не поймать, – поделилась Лукерья. – Кто на колдунов пеняет, а кто и на нечистого, даже к попам ходили, вот те крест, просили торговые ряды освятить.

– И как? – Митя сдался, понимая, что придется выслушать всю историю. От начала до конца.

– Да никак, – махнула Лукерья, забирая пустую тарелку и вместо нее подвигая блюдо с пирожками, – пришли, кадилом помахали, и все. А ворье как тащило, так и тащит. Этих разве ладан спугнет?

– А в полицию обращались? – Митя ухватил пирожок, еще горячий, мягкий, точь-в-точь как из детства.

– Тю, городовые торговок и слушать не стали. «У всех тащат», – говорят. А людям разве легче? – Тетка вздохнула.

– Не-а. – Митя помотал головой, наслаждаясь яблочной начинкой с привкусом корицы.

– Вот и я о том, да и ладно бы ворье, всегда были те, кто на руку нечист, так ведь лиходеи дальше пошли, – призналась Лукерья, наполняя кружку чаем из пышущего жаром самовара. – На Нюрку хилую напали, когда она с базару-то шла. Не снасильничали. Тут врать не стану, а корзинку отобрали, и ведь, главное, что?

– Что? – смиренно уточнил маг, прихлебывая чай.

– Что Нюрка не помнит, кто это был! – восторженно заявила кухарка и замерла, будто ожидая аплодисментов.

– Шок, вызванный кражей, может привести к потере памяти. – Митя усмехнулся тому, что говорит как по писаному, не проходят даром уроки от Игната Исааковича.

– Ты, господин маг, конечно, по-умному глаголешь, да только Нюрка хоть и хилая, но не дура, уж если б кто напал, она бы ор подняла такой, что весь город бы услыхал. А тут она пришла домой и только там уразумела, что корзинки нет.

– Оставила где-то или потеряла, почему сразу кража? – вздохнул маг, которому изрядно надоела эта история и хотелось скорее уединиться в кабинете, поработать с картинками инока и с документами, собранными за последнее время.

Лукерья выдержала паузу, будто заправская актриса, и, когда Митя уже поднялся из-за стола, сказала:

– А потому что пару дней назад у Маньки-тихой