Наследник Воли - Александр Горин

Техника действительно мощная, но исполнение грубовато — он просто выплеснул энергию, как из ведра. Полная концентрация на силе в ущерб контролю. Именно так и будет действовать Владимир, если его не направить.

Мой первоначальный замысел получил подтверждение, частота соответствовала той, которую я сохранил в себе в виде энергетического сгустка. Теперь нужно не просто усилить удар брата, а сфокусировать его.

Я повернулся к Владимиру, который нервно теребил манжеты своего камзола.

— Слушай, брат, — сказал я, опуская голос так, чтобы слышал только он. — Твоя «Громовая поступь» сегодня прозвучит так, что у всех в ушах зазвенит. Но бить нужно не просто в колокол, а вместе с его резонансной частотой.

Владимир скептически поднял бровь, но в его взгляде читалось любопытство.

— Я создал ментальный камертон, — продолжил я. — Небольшой энергетический шар, который выведет колокол на идеальную частоту колебаний. Ты раствори камертон в «Поступи» и бей точно в центр — и сила твоего удара умножится на резонанс. Колокол не просто зазвенит — он загрохочет так, что стекла задрожат.

Я видел, как в глазах Владимира скепсис постепенно сменялся азартом.

— Понял? — спросил я, глядя ему прямо в глаза. — Не просто бей изо всех сил, а бей вместе с камертоном. Покажи им, что Нестеровы могут не только лбом стены прошибать, но и играть на энергии, как на струнах. Сделаешь все как я сказал — и твое выступление запомнят надолго.

Владимир медленно кивнул, впервые за вечер глядя на меня не с ненавистью, а как-то по-другому, по-новому.

— Ладно, — буркнул он.

— Тогда принимай и осваивай, — сказал я и послал энергетический шар брату.

Он принял его, скрыл в своем поле и кивнул. Вот и ладно, надеюсь, что у него получится.

Одни за другим, молодые волеводы выходили вперед, демонстрируя свое мастерство.

Анастасия Зернова показала безупречное «Хранилище знаний» — кристалл воли с математически точными рунами и получила два хлопка Князя. Кирилл Орлов продемонстрировал грубый «Волевой клинок» в виде сгустка агрессии и удостоился лишь одного хлопка. Дмитрий Волынский бесшумно сплел «Паутину сомнений» — опасные нити, вызывающие тревогу и заработал два одобрительных хлопка.

Следом вышла Лада.

С безупречно ровной осанкой она в этот раз держалась очень уверенно. Ее шелковое платье мягко струилось по стройной фигуре, а серебряная вышивка, изображающая древние обережные символы Багрецовых, мерцала при каждом движении, словно звезды. Но главное были глаза — в них горел внутренний огонь, которого я раньше не видел.

— Лада Багрецова. «Призыв Предка-Воительницы».

На мгновение я забыл о тактике, о дуэли, о Строганове. Я просто смотрел на нее, на эту удивительную трансформацию из запуганной девушки в уверенную жрицу, призывающую силу своего рода. В этом новом облике была не только мощь, но и пронзительная, почти нестерпимая красота, заставляющая сердце биться чаще. Это была не та хрупкая Лада, что умоляла меня об осторожности. Это была наследница древней крови, и вид ее был одновременно восхитителен и опасен.

Ее руки взметнулись в изящном, но мощном жесте, и пространство перед троном сгустилось, заполняясь золотистым сиянием. Из сияния возникла величественная фигура в древних доспехах, с пламенным мечом в руке и суровым лицом.

Образ был не просто иллюзией — он излучал почти физическое давление ауры непоколебимой воли и доблести, заставляя многих в зале невольно выпрямить спины. Искусство и мощь слились воедино.

Два громких, без колебаний, хлопка Князя прозвучали почти немедленно, а на лицах старших Багрецовых появилось редкое выражение неподдельной гордости. Лада, сияя, с достоинством склонила голову и отошла, заслужив уважительный шепот одобрения.

Когда Лада скрылась в толпе, глашатай вновь поднял руку. Его голос, громовой и четкий, разрезал нарастающий гул обсуждений.

— А теперь, — он сделал паузу для усиления эффекта, — к испытанию приступают сыновья барона Нестерова! Владимир и Ярослав Нестеровы, прошу!

Отец, бледный, резко обернулся к нам.

— Никаких провалов, — его шепот был хриплым и напряженным. — Вы — лицо рода, помните это.

Я кивнул, отводя взгляд. Мой «Эмпатический радар» зафиксировал два ключевых сигнала. Лада, стоявшая рядом с родителями, смотрела на меня с напряженным ожиданием. А через зал, от колонны, на меня давил тяжелый, аналитический взгляд Строганова.

Я закрыл глаза на долю секунды, делая глубокий вдох. Энергия Всеначального Потока ответила на мой зов, заполняя Узы ровным, мощным потоком. Я сформировал еще один энергетический камертон и передал его брату. Пусть у него все получится.

Владимир шагнул вперед. Его лицо было бледным, но решительным. Он бросил на меня короткий взгляд, и в нем читалась не привычная ненависть, а азарт и доля неуверенности.

— Готов? — тихо спросил я, не шевеля губами.

— Да.

Владимир вышел на свободное пространство перед колоколом. Он принял боевую стойку, руки сомкнулись в знакомом жесте «Громовой поступи». Я видел, как его воля собралась в плотный, нестабильный и одновременно мощный сгусток, окрашенный в переданную мной энергию.

Молодец, все-таки у него получилось сделать то, что я ему предложил.

— Бей! — мысленно скомандовал я.

Владимир, почувствовав мой импульс как толчок, инстинктивно выбросил вперед руки.

Его «Громовая поступь» обрушилась на колокол. Это была та же грубая сила, что и у Громова, но она была в резонансной волне с колоколом.

Эффект превзошел все ожидания.

Звон был не просто громким, он был оглушительным. Хрустальные подвески люстр зазвенели, сливаясь в единый пронзительный хор, на столах зазвенела посуда. Звук долго не стихал, витая под сводами, прежде чем окончательно затихнуть.

В наступившей оглушительной тишине церемониймейстер, побледневший и слегка оглушенный, сделал шаг вперед и прокричал, срываясь на хрип:

— Громкость десять баллов! Дальность резонанса тридцать пять шагов!

Князь-Хранитель, до этого момента бесстрастный, медленно поднял руки и стал хлопать. Один раз. Два. Три!

Владимир стоял, тяжело дыша, не в силах поверить в то, что только что произошло. Он обернулся ко мне, и в его глазах я увидел что-то похожее на признательность.

Его обычная надменность сменилась серьезностью, даже торжественностью. Отец подошел ближе, и на его лице впервые за многие годы читалась не маска усталой покорности, а неподдельная, глубокая гордость.

— Браво, Владимир Григорьевич! — раздался слева густой, бархатный голос. К нам подошел сам Гордей Семенович Багрецов, его тяжелый взгляд был сейчас лишен привычной хищной оценки и выражал лишь уважение. — Решительный ход, ты показал характер. Твой отец может гордиться наследником.

Он кивнул Григорию Вячеславовичу, и тот, слегка растерянный, ответил почтительным поклоном.

Моя очередь. Я сделал шаг вперед, и по залу пронесся сдержанный гул — все помнили мою стычку с Орловым. Десятки