Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

Лекции он посещает, но пока его ведёт не жажда просвещения, а скорее желание познакомиться с профессурой, с их манерой подачи и прочими мелочами, весьма даже влияющими на усвоение предмета. Ну и конечно же, необходимость понять уровень знаний в целом.

Он не оставил и свои мысли продолжить образование именно что в области архитектуры, но… не будет ли полезным получить также немного знаний в области инженерии?

Его, что закономерно, интересует не только строительство, но и разного рода механика, как возможность…

… а вот чего именно, он и сам пока не знает!

Были, разумеется, мысли, осчастливить человечество десятками изобретений, но кажется, всё не так просто. Увы…

Для начала, на любые исследования нужны деньги, деньги, и ещё раз деньги! А ещё знания, и не только сопромата и иже с ним, но и, к примеру, о технических возможностях современной цивилизации.

Ну и, что ничуть не менее важно, знание специалистов в совершенно конкретных областях. Интернета нет, и даже со справочными бюро пока проблемы, и чтобы найти что-то, нужно сперва найти того, у кого можно спросить!

Патентное право или, скажем, производство опытных партий товара и его продвижение — это отдельно, и, как оказалось, дьявольски сложно! Быть может, конечно, его пугают, но того, что он узнал за минувшие дни, уже достаточно, чтобы понимать — просто не будет.

Мелькали даже мысли, задерживающиеся в голове всё чаще, что может быть, а ну его к чёрту? Всё это изобретательство, прогресс…

Он знает, пусть и весьма обрывочно, о месторождениях золота, например. Да и кто не слышал такие слова, как «Аляска», «Клондайк» или «Юкон»? А ведь покопавшись в памяти, можно вспомнить и другие интересные слова.

Да, непросто… и вернее всего, очень непросто! Но там — дикая природа, дикие старатели и дикие же туземцы.

А здесь, в Париже, можно получить ничуть не меньше, грамотно вложившись в строительство. Но… юристы, политики и дельцы всех мастей будут, пожалуй, кратно опасней старательского промысла!

Нюансов — до чёрта, и хотя во Франции главенствует Закон, но личные связи, де-факто, значат ничуть не меньше.

В теории — всё понятно! Полтораста лет спустя Ванька и читал, и смотрел на Ютубе разного рода обучалки про то, как завести друзей и полезные связи. Но на практике он их почти не применял, да и зачем⁈ Успею… потом. Когда-нибудь.

А теперь вот… надо обзаводиться связями, надо применять на практике полезные знания… а знаний-то почти и нет, выветрились!

Остались обрывки. Ну и, понятно, лакейское обучение — с этикетом, внимание к гостям, разными подходцами и прочим. Но всё это нужно фильтровать и думать, анализировать, потому что лакейское, оно уместно далеко не всегда!

Подавив зевоту, он постарался выкинуть из головы мысли, совершенно ненужные на лекции по теории искусства, и принялся таращить глаза на профессора Робера, изображая самое пристальное внимание. Лекция ему, в общем, не то чтобы нужна — всё это, пусть и в несколько упрощённом, дистиллированном виде, он проходил ещё в художественной школе. А потом, уже в университете, гораздо глубже, чем даёт, да и, наверное, знает, профессор Робер.

Но профессор — человек полезный, тесно связанный с деловыми кругами, и что особенно важно — как раз с теми, что причастны к перестройке Парижа. А это возможности…

— Профессор, простите, — поймав паузу, Ежи поднялся с места, — по вашему мнению…

Робер охотно и весьма живо ответил ему, а попаданец несколькими уточняющими вопросами подтвердил как глубину своего интереса к лекции, так и свои познания в этой теме. Здесь главное — не перестараться, не показать, что предмет он знает как бы не лучше профессора.

Лекция продолжилась, и парень, украдкой зевая, старательно таращит глаза, с некоторым нетерпением ожидая её окончания, чтобы можно было подойти к профессору.

' — Зря вчера поддался на уговоры, — вяло думал он, не отрывая взгляда от лектора и кивая в нужных местах, — пусть лишнего и не выпил, но на кой чёрт я сидел с этими бездельниками до самого утра? Сколько я поспал? Два часа? Три?'

— Месье! — его полудремотные раздумья прервал громкий возглас профессора, а затем и хлопок в ладоши, — Я предлагаю, но, разумеется, лишь тем, кто желает, и у кого есть на это возможность, продолжить лекцию на улицах Парижа!

Радостно загомонив, студенты, не дожидаясь окончания слов месье Робера, посыпались вниз, столпившись возле профессора и организовав весёлую давку в дверях. Лекция на улицах города, что может быть лучше⁈

Это и наглядность, и совсем другая, куда как более непринуждённая обстановка, да и профессор, скорее всего, после потащит студентов в кафе или кабачок. Будучи человеком далеко не бедным, и, что во Франции встречается куда как реже, не жадным, ещё и, быть может, угостит всю компанию!

— Да ладно? — удивился Ежи, услышав такое от приятеля.

— У вас не так? — живо перепросил тот, подхватывая подмышку видавший виды сюртук, которому, пожалуй, не помешала бы стирка, — А, ну да…

Весёлой гурьбой вывалились из аудитории, загалдели, говоря по теме и нет, закурили, заспорили.

— Профессор Робер! — окликнул преподавателя какой-то осанистый, несколько громоздкий господин с роскошной чёрной бородой и торчащим вперёд пузом, — Можно вас на минуточку?

— Разумеется, месье Гренвиль, — живо отозвался профессор, и, повернувшись к студентам, жестами выпроводил их на улицу.

Выйдя, тут же закурили, кто-то достал бутылку с абсентом — дрянью, которую попаданец боится даже пробовать. После тесной, душноватой аудитории во временном пристанище, которое, по-хорошему, тоже нужно под снос, на улице и дышится, и курится особенно вкусно. Запах мочи, запах сырости, плесени, каких-то миазмов уже привычен, и если не лезть в проулки, то уже и не ощущается.

— Месье! — профессор не заставил себя долго ждать, — Простите за ожидание! Ну что? Вперёд!

Он достаточно быстро пошёл вперёд по улице, ловко огибая ковыряющихся в мостовой рабочих, кучи ломаного камня, кирпича, песка и прочие препятствия того же рода. Маленький, седенький, несколько выцветший с возрастом, он боек и задирист, и не боится ни дуэлей, ни власть имущих.

— Поскольку это не лекция в настоящем смысле этого слова, — вещал на ходу профессор чуть надтреснутым тенорком, — я буду смешивать дела минувших дней с настоящим. Итак! Эта история началась в