Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

Бельмондо задумчиво кивает. Он очень хотел бы ни во что не впутываться с самого начала. И верить в то, что буря утихла, парень тоже очень хочет. Алекс массирует виски, справедливо сетуя, что с такой плотностью событий ему нужно ещё часов шесть сна. Облизывает пересохшие губы и смотрит на Татьяну.

— Я хочу есть, — говорит феромим. — И кофе. Покрепче, если можно, но без нейростимов. И ещё курить.

Динельт улыбается. Первое мгновение Белу кажется, что сейчас она отошьёт его, заявив, что тут оперативный штаб Корпуса, а не гостиница с полным пакетом обслуживания, но вместо этого девушка встаёт и шагает к кухонному комбайну.

— Гарри, подкинь закурить! — командует она на ходу.

И отточенным движением ловит переброшенную — шагов через пятнадцать, по высокой дуге, с поправкой на ветер, — пачку. Алекс приходит к выводу, что перед ним эпигенетические модификанты. Только, в отличие от его собственной нейропластики, отвечающей за так называемую персувацию[1] и гипнотическую подстройку, федералам наверняка взламывали гены. Усиливали мышечную систему, вестибулярку и прочие направления, способные пригодиться в бою…

— Вот. — Через пару минут Татьяна ставит перед гостем высокий пластмассовый стакан, над которым вьётся дымок. — Суррогат, но мощный. И, заметь, без всяких нанометок. — Она заговорщицки подмигивает миму, и тот невольно улыбается в ответ. — Поешь сам, покорми товарища. Курево можешь оставить себе. Правда, сигареты обычные, без таббабинола, он в нашей работе излишне дурманит.

Рядом со стаканом появляются две саморазогревающиеся коробки армейских пайков и сигаретная пачка, переброшенная аэроциклистом Гарри. Алекс тянется к кофе, делает глоток, стараясь не показать, что обжёг губу и верхнее нёбо. Неловко, забытым движением выбивает из пачки сигарету, прикуривая от встроенного в донышко пьезоэлемента. Вдыхает, закашлявшись, но настойчиво делает ещё две затяжки.

Татьяна внимательно наблюдает за ним. Будто врач, готовящий пациента к выписке. Она всё ещё на ногах, стройная и грозная в серо-фиолетовом бронекостюме, который в другой ситуации Бель бы уже давно с неё мысленно стянул.

Алекс смотрит на ярко-алый уголёк на вершине бумажной трубочки, к которым не прикасался уже несколько лет. Переводит взгляд на девушку, медленно качает головой.

— Вы ведь мне недоговариваете, — негромко произносит он.

— Возможно, — после короткого раздумья отвечает Татьяна, уставившись за край крыши.

Вой сирен не смолкает, но теперь к нему присоединяются трубные завывания динамиков оповещения Гражданской Обороны. На рекламных аэростатах сменяются заставки — теперь это призыв не покидать жилищ и соблюдать максимальную бдительность, сообщая властям о любых подозрительных личностях.

— Врать не стану, возможно… — повторяет оперативница. — Но это, Алекс, для твоей же безопасности, поверь. А пока просто знай, что мы прикроем. И никто не повесит на тебя смерть Дубинина, выставив убийцей. Ты понял⁈

Она снова ловит его взгляд, и парню становится легче. Он опускает голову.

— Всё будет хорошо, — подытоживает Динельт, и мим впервые слышит в её голосе нотку неуверенности. — Пока можешь выдыхать через ноздри — внизу, на подступах к паркингу стоят мои системы наблюдения. Причём далеко не такие примитивные, как были у Вышки. К зданию не подобраться: ни по земле, ни на соратобу. А тут, — она мельком оглядывается на потайную лёжку со стражником, — всегда караулит один из наших с «бронебоем» наготове. Держит подъём на полном контроле, так что и мышь не проскочит… Примерно через час прибудет транспорт. Тебя доставят в безопасное место…

— И Куликова.

— Конечно, и твоего друга тоже. Там ты расскажешь нашим следователям всё, что знаешь. Всё, о чём говорил с Вышегородским. И они составят план дальнейших действий.

Девушка отступает в сторону, намереваясь покинуть тент, но следующий вопрос Бельмондо заставляет её замереть.

— Что происходит за Стеной?

Татьяна поворачивается, задумчиво покусывает губу. Словно размышляя, не срезать ли грубым «а вот это, „пахучка“, не твоё дело!», или всё же поделиться бесценной информацией? По тому, что аэроциклистка возвращается на прежнее место, молодой человек понимает, что она решила продолжить диалог.

— Уверен, что хочешь это знать?

— Уверен.

— Это закрытая информация. И за её разглашение тебя могут привлечь. Причём серьёзно, и, в том числе, я сама. Осознаёшь?

— Будем считать, — отвечает Алекс, сам поражаясь вспышке нахальства, — что это был твой «первый вопрос». Пора переходить к сути.

Татьяна улыбается и кивком отмечает, что мим подловил её весьма тонко и своевременно. Присаживается напротив, убедившись, что до Куликова их слова не долетают. При этом умудряется сидеть в матерчатом кресле до дрожи женственно и эротично: чуть подвернув ноги так, словно одета и обута не в бронекомбинезон и массивные армированные ботинки, а в вечернее платье и туфли на высоком каблуке.

— Твой бывший клиент, назовём его так, — со вздохом говорит Динельт, задумчиво поглаживая лежащий на столе тактический планшет, — переступил грани дозволенного профессиональной этикой, общественной моралью и здравым смыслом. Не хочу перегружать тебя терминологией, но если упростить суть рассказа, то Святослав Дубинин разрабатывал систему контролируемой мутации. С опытами на людях, если ты ещё не догадался. И там, — она вздёргивает подбородок, повернувшись в сторону Марусинской слободы, — уже началось заражение.

— Что за мутация? — спрашивает Алекс, стараясь простым вопросом скрыть обстоятельство, что от предателя Вышегородского ему уже кое-что известно об экспериментальном препарате.

— Я не врач, — Татьяна разводит руками, — но, насколько понимаю, это что-то сродни управляемого вируса. Основанного на вживлении в мышечную ткань и нервную систему реципиента искусственной самовоспроизводящейся нанотрубочной ферроткани.

Бровь Бела дёргается, выдавая недопонимание, и оперативница кивает, будто иной реакции и не ожидала. Поясняет отрывисто, со всей очевидностью или не владея вопросом в полной мере, или не торопясь раскрывать собеседнику всей правды:

— Речь о замещении отдельных компонентов мышечной ткани искусственными новообразованиями. О модификации несущих способностей скелета, прочности кожи, многократном усилении физических способностей подопытного… По всему выходит, что Дубинин разрабатывал препарат, ощутимо повышающий скорость, силу и реакцию. Реально крутой препарат, но бесчеловечный и нарушающий все пределы гуманности. Потому что также он воздействует на психику.

Бельмондо едва сдерживает смешок: она сказала «крутой»? Нормальные люди уже лет тридцать не используют это устаревшее выражение. С таким же успехом Динельт могла бы сказать «лепший» или «отпадный»… Сколько же, интересно, ей на самом деле лет?

— Как мне известно, вакцину назвали «Синтагмой», — добавляет девушка-женщина. Невесело усмехается, поясняя: — Зуб даю, в