Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

— Знаешь, Алекс, — говорит она, удручённо качая головой, словно они впустую тратят время, — если хочешь показаться умным, то тебе стоит запомнить «правило второго вопроса». — Парень смотрит на неё с плохо прикрытым раздражением, но это ничуть не смущает Татьяну. — Когда общаешься с человеком… в особенности, с малознакомым, да и не только… или лишь намерен завязать полноценную беседу, это может пригодиться.

Она обходит стол, задумчиво изучая что-то на экране ближайшего терминала. Бельмондо ждёт, и ему кажется, что прочитанная таким тоном нотация вовсе не так обидна, каковой могла показаться изначально.

— Так вот, Алекс, — продолжает оперативница КФБ, не глядя на собеседника, — первый вопрос обыкновенно, в большинстве случаев, откровенно глуп. Он излишен. Демонстрирует беспомощность вопрошающего. Например, твой приятель дарит тебе сувенирный магнит из Токио. Ты спрашиваешь его: «уау, это ж неужели прямо из Токио подарок?». Тем самым демонстрируя свою недалёкость. А ведь на самом деле, — она смотрит ему прямо в глаза, заставляя покраснеть, — ты хочешь знать совсем иное, да? Так почему бы немножко не подумать… какие-нибудь десять секунд, но этого достаточно. А затем сразу не перейти к вопросу номер два, вроде «как давно ты побывал в Японии?» или «тебе понравилась поездка в Страну Восходящего Солнца?». Улавливаешь суть?

Алекс улавливает.

Он пристыжен, очарован прямолинейностью и напором Татьяны, её тембром голоса и умением вовремя перехватить взгляд. Признать честно, она чертовски права, потому что феромим и сам недолюбливает людей за их потрясающее умение задавать откровенно идиотские вопросы, крадущие время.

Парень вдруг ощущает себя втулкой, от которой во все стороны разбегаются спицы стремительных и пугающих событий. И от этого ощущения веет крайне неуютным холодком.

Воспитанный на книгах, интерактивных пьесах или комиксах, Алекс привык к тому, что у главного героя повествования обычно имеется личная крепость-гнездо, где тот может укрыться, зализать раны, разработать новое оружие или, на радость автору и его комплексам, потешить себя небывалыми кулинарными излишествами.

А ещё у героя обычно есть друзья. Надёжные и крепкие, каждый из которых силён в какой-то узконаправленной сфере: отставные пешки, автогонщики, матёрые имплициторы или хирурги. У Бела же есть лишь неказистый зуммер, потерянный где-то на стройке, заваленной трупами. Человечек, последний раз дравшийся примерно классе в седьмом, если не раньше.

Потому Бельмондо чувствует себя втулкой колеса, которое сильнейшим ураганом оторвало от велосипеда и теперь неумолимо тащит к обрыву. И ещё он сильно сомневается, что настоящие герои художественных произведений испытывают сильнейший дискомфорт от того, что по несколько суток не меняют трусов…

Он хочет задать новый вопрос, но вовремя вспоминает снисходительную лекцию Татьяны, и закрывает рот. Раздумывает над нерожденными словами несколько секунд. Оперативница ждёт, закрыв крышку терминала и с любопытством приподняв брови.

— Что от меня нужно Корпусу? — наконец решается Алекс, не совсем довольный выбранной формулировкой.

— Спасти тебя, конечно, — отвечает Динельт, будто это очевидный факт, и он опять промазал мимо умного вопроса № 2. — Ну и ещё — передавить заразу, что заварила кашу в Марусинской слободе…

— Спасти меня? — машинально бормочет Бель, с горечью осознавая, что с таким лицом в покере ему бы точно не фартило. — Вы что, следили за мной?

— Следили? — теперь переспрашивает автоматчица. Хмыкает, заставляя щёки парня вновь налиться румянцем. — Прости, конечно, Алекс, но… Несомненно, я навела кое-какие справки о твоей личности. И даже узнала, что это именно ты, так или иначе, помог Дубинину познакомиться с апостолом Петром… И в разработку тебя тут же включили, спору нет. Но сейчас ты несколько преувеличиваешь собственную значимость…

Бельмондо готов провалиться сквозь бетонные перекрытия. Вниз, прямо через десятки заставленных машинами этажей, чтобы разбиться в лепёшку, которая не умеет испытывать неловкость. Он настолько привык ощущать себя звездой… быть в центре событий, пусть даже страшных… улавливать преклонение перед профессией современного арлекина, что теперь буквально раздавлен.

Майор мотает головой.

— Мы следили за Максимом Вышегородским, — поясняет она, заметив его пунцовые щёки, — вы же успели познакомиться, так? А когда Вышка устроил это красочное представление со Жнецами и атакой на их базу, решили вмешаться, чтобы вытащить гражданского из рук террористов.

— Террористов⁈ — Алекс хмурится, отказываясь верить. В душе закипает злость, остановить которую не может даже красота собеседницы. — Максим увёл меня от бритоголовых! И пусть немного ошибся в причине, по которой наци меня схватили, он спас мне жизнь!

— Правда?

Татьяна улыбается, как если бы услышала о том, что камни умеют летать или о крокодилах-мутантах в подземке Посада. Глаза её блестят, но в них сверкают, скорее, азарт и возбуждение недавним боем, чем желчное желание уязвить.

— Ты действительно веришь, что Вышка тебя спас? — Она наклоняется вперёд, обеими руками опираясь о край стола. — Скажи, Алекс, Жнецы тебя били? Может, пытали или насиловали? А может, ты видел трупы, оставленные нападавшими?

Несмотря на игривый тон, Бельмондо очень серьёзно относится к предложенным вопросам. Пытается вспомнить, поминутно воссоздать картину нападения и поспешного отступления из ангара. Ответы не утешают. Как и выводы, следующие за ними.

— Значит, — морща лоб, бормочет он, — ты хочешь сказать… что вся перестрелка с нацистами была постановкой? Инсценировкой настоящего боя?

— Второй вопрос, Алекс, браво! — теперь она улыбается широко и лукаво, как учительница, напоминающая второклашке, что тот точно знает ответ, просто немножко забыл. — Всегда задавай второй вопрос… Но вообще, — Татьяна тут же становится серьёзной, и от такой резкой смены настроения сердце Алекса выдаёт ещё одну волнительную дробь, — да, это было подстроено. Для того чтобы ты поверил, что Вышегородский всё держит под контролем и тебе не нужно волноваться.

Бель молчит, изучая пол, ботинки, пыльные полы пальто. Что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с этими бездонными карими глазами. Девушка, уловив его неуверенность, кивает. Отходит к соседнему столу, выбирая из кучи наваленной электроники портативный полицейский сканер.

— Всё ещё не веришь, — не спрашивает, а констатирует она.

Динельт приближается, протягивая устройство, и проводит им вдоль тела феромима.

— Ты что-нибудь пил этим утром, Алекс? — спрашивает она, изучая экран сканера.

— Кофе…

— Точно, кофе, — кивает девушка, вполне удовлетворённая ответом. И вдруг добавляет: — А ещё сотню-другую нанометок, попавших в твой организм вместе с бодрящим напитком. — Она разворачивает прибор так, чтобы Бель мог видеть компактный голографический дисплей. — Если бы Вышегородский был жив, Алекс, он