Немезида ночного ангела - Брент Уикс

смотреть такие сны про подругу твоей жены. И мне бы не снилось ничего подобного, если бы я по-настоящему любил Элену. С тех пор как ее не стало, не прошло еще и шести месяцев.

~– Прошло уже восемь.~

«Что-что?» Ой. Наверное, и правда восемь.

Со временем мне ведь должно стать легче, разве нет? Так почему же не становится?

Я сажусь, пытаюсь отогнать эти мысли и оглядываю комнату. Я не в темнице, это уже хорошо. Судя по мрамору и дереву, я где-то во дворце.

Для меня приготовлена чистая одежда, а рядом, на прикроватном столике, лежит записка, на которой рукой Мамочки К выведено мое имя.

Я одеваюсь.

У меня много странных особенностей, но самая необычная связана с тем, как исцеляется мое тело. Когда я просыпаюсь после тяжелого ранения, я не просто здоров – я чувствую себя замечательно. То есть лучше, чем после обычного крепкого сна. Как-то это неправильно, да? Я знаю, что мое тело израсходовало уйму магических сил. Я должен чувствовать себя ужасно, быть выжатым как лимон.

Но нет. Мой сломанный нос идеально выправлен, синяков не осталось, и, даже несмотря на отравление, я чувствую себя чудесно. А лучше всего то, что, будучи без сознания, я не попал в Преддверие Таинства и не встретился с Волком, то есть не умирал и не воскресал. Выходит, на этот раз я могу не беспокоиться о бессмертии и о том, чего оно мне стоит.

Наконец я беру в руки записку.

Близнецы похищены. Хороших зацепок нет. Насколько знаю, Виридиана жива. Целительницы увезли ее обратно в Часовню. Прошу незамедлительно явиться ко мне с докладом.

Г. Г. Т., регент

«Г. Г. Т.» сбивает меня с толку. Я таращусь на буквы, не в состоянии осмыслить другие новости. Герцогиня Гвинвера Торне, а не «М.К.» – Мамочка К, – как я ожидал.

Опять. Люди меняются у меня на глазах. Зачем вообще было подписываться? Понимает же, что я узнаю ее почерк. Наверное, хотела напомнить мне, какое положение мы теперь занимаем. Но почему «регент»?

Ах да, чтобы я не забывал о том, что Логан в свое отсутствие назначил ее главной.

Логан. Дети Логана. Ох, чтоб мне провалиться. На меня накатывает волна дурноты, настолько сильная, что я снова сажусь на кровать. Я же должен был их защитить. Логан мне доверял.

За окном ночь. Я не знаю, сколько прошло дней. Вот и недостаток моего чудесного самочувствия – когда я получаю серьезные раны, то потом очень долго сплю.

Надеюсь, не слишком долго. У меня внутри все сжимается.

Боги, нет. В моем сознании мелькает череда воспоминаний: схватка, падения, Логан, Дженин, уверенная, что я все испорчу, снова Логан, и этот шлюхин сын лорд Рефа'им. Он наверняка уже сбежал, и если я хочу его поймать, то дорога каждая секунда, а я неизвестно сколько провалялся без сознания. Мне становится тошно от собственной беспомощности.

Впрочем, существует только один способ быстро выйти на след – поговорить с Мамочкой К. Я кладу руку на дверной засов, но слышу в коридоре голос. Жду, когда некто пройдет мимо и шаги стихнут.

У меня нет желания ни с кем разговаривать. Отвечать на чьи-либо вопросы или препираться со стражниками, которые хотят как лучше, но вообще не представляют, что они делают. Я прошу ка'кари растечься по моей коже и становлюсь невидимым.

Подойдя к покоям Мамочки К, я заглядываю в приоткрытую дверь. Она одета в пеньюар, уже приготовилась лечь спать, но вместо этого, как обычно, сидит за столом и читает письма с докладами. Кажется, я ни разу в жизни не видел, чтобы Мамочка К отдыхала. Наверное, только так можно вылезти из грязи и попасть в королевский дворец – прикладывать невообразимые усилия за закрытыми дверями, чтобы на публике казалось, что тебе все дается легко.

Я стучусь в дверь, снимаю невидимость и вхожу внутрь.

Едва дверь захлопывается за мной, отрезав нас от остального мира, Мамочка К откладывает перо и произносит:

– У нас есть подозрения, но что случилось, видел только ты. Что можешь рассказать?

– Спасибо, я, как ни странно, в добром здравии. Ну да ладно, давай сразу к делу. Ви жива? Дети в порядке? Я долго спал? – спрашиваю я.

Она сверлит меня суровым взглядом.

– Лорд Рефа'им, – отвечаю я. – И как минимум один прихвостень.

Она хлопает глазами, и до меня с удивлением доходит, что Мамочка К не знала, кто организовал похищение, или не была в этом уверена. Я почти что наяву вижу, как ниточки в ее голове за несколько секунд сплетаются в новый гобелен, но она уже говорит:

– Как вышло, что он чуть не убил тебя?

– Ви и меня отравили. Чем-то, что помешало моему таланту. – Я хмурюсь. Так ли это? Скорее всего. Я вдруг жалею о том, что перестал надиктовывать происходящее моему ка'кари, ведь иначе я смог бы прослушать запись и выяснить, что произошло. Нужно будет как можно скорее вспомнить все подробности. – Она… выжила? – я стараюсь задать вопрос равнодушно, но слегка запинаюсь.

Мамочка К, естественно, замечает. Она все замечает. Но вместо того чтобы указать на запинку, она говорит:

– Когда я справлялась о ней, она была еще жива. Угрожает ей что-то или нет, я не знаю. Сестры повезли ее обратно в Часовню. Либо она уже достаточно здорова и хорошо перенесет поездку, либо она на волосок от гибели, и ради ее спасения им пришлось рискнуть и отправиться в путь. Сестры хотели, чтобы ею занялись их лучшие Целительницы.

– Мне казалось, что те, кто приехал проверить Дженин, и были лучшими.

– Я спросила о том же. Они сказали, что сюда приехали не все лучшие. В случае с Виридианой сестры хотят просить помощи у старейших Целительниц, которые настолько дряхлы и немощны, что не могут покидать Часовню.

– Думаешь, они сказали правду? – спрашиваю я.

– Я думаю, что они прислали верховному королю Джайру хороших Целительниц, возможно, даже очень хороших, но самых лучших они оставили дома, в безопасности. По дипломатическим причинам сказать об этом прямо они не могли.

– Выходит, ей сильно досталось, – говорю я.

Мамочка К едва заметно пожимает плечами, и я понимаю, что она хочет сказать: «Сколько людей умерло у нас на глазах, Кайлар? В таком уж мире мы живем».

– Ви сказала, что вино ей дал кто-то из слуг. Отравленное вино, – говорю я.

– Она не говорила, когда это случилось? – спрашивает Мамочка К. – Самого слугу не описывала?

Я роюсь в памяти, но не