Судьба Одина - Скотт Оден

— СОБАКИ И отродья собак! — Манаварг выпрямился во весь рост. Его хлыст с оглушительным треском рассек воздух. — Вы убежали от этих свиней? — В каждом слове сквозило презрение. — Этих скрелингов? Где ваши хребты, вы, уроды? Где бесстрашные парни, которые стояли на моей стороне против тиранов Асгарда? Где мои Истинные Сыны Локи?

Его горящий взгляд и презрение остановили опустошенных боем каунаров. Без Ньола, который руководил ими, они просто слонялись без дела, тяжело дыша. Некоторые развернулись и снова сомкнули щиты, черпая остатки мужества у своих товарищей по обе стороны. Постепенно их потрепанная стена из щитов восстановилась.

— Пусть они прикроют твой отход, — сказала Идуна, поравнявшись с Манаваргом, и ее голос превратился в тихое шипение. — День потерян.

— Неужели? — прорычал он, поворачиваясь. — Мне следовало бы лишить тебя жизни, ведьма! Это поражение — твоя…

— Нас предали! — ответила она, ударив по земле концом своего посоха. — Разве ты не видел? Подношение было сделано! Соглашение было заключено!

— Тогда почему мы уступаем землю им?

— Потому что сьйоветтиры сбежали, — прошипела она. — Они сбежали от него! — Она мотнула головой в сторону Гримнира. Обнаженный по пояс и перепачканный кровью, скрелинг держал свои пальцы на горле Ньола.

— Это невозможно! — сказал Манаварг.

Желтые глаза Идуны снова обратились к вождю Истинных Сынов.

— Только не для чего-то, вызванного из глубин Гиннунгагапа, из Воющей Тьмы.

— Ты думаешь, этот Гримнир настолько могущественный колдун?

— Нет, — сказала она. — Я вообще не думаю, что он один из нас. Я думаю, что он был призван, Чужак, который облекся в плоть скрелинга. Я думаю, что кто-то стремится истребить Истинных Сынов, милорд.

Это откровение заставило Манаварга вздрогнуть:

— Кто? Балегир? Кьялланди?

— Возможно. — Губы Идуны скривились в гримасе отвращения. — Но я думаю, что истинным виновником был тот, кто называет себя Снага.

— Этот скраг? — Манаварг начал расхаживать взад и вперед, словно лев, запертый в клетке своими врагами. — Каким образом?

— Я выясню, милорд, — сказал Идуна. Она оглядела поле. Гримнир встретился с ней взглядом; его единственный глаз вспыхнул во мраке, когда он слизнул кровь Ньола со своих пальцев. Он наклонился и поднял упавший меч. К ним устремились другие, в том числе — с мрачным изумлением отметила она — ее сын-идиот, Гиф. — Но не сейчас. Нам нужно уходить, пока еще есть время.

Манаварг проследил за ее взглядом. Его губы сжались в тонкую линию.

— Парни! — сказал он. — Займите свои позиции! Образуйте линию! Сомкните щиты! Не продавайте свои жизни задешево! Умрите здесь, умрите сейчас, во славу Каунхейма! — Оставшиеся Верные Сыны повторили его крик, обернулись и сурово посмотрели в лицо своей судьбе. Обращаясь к Идуне, Манаварг сказал: — Твори свое колдовство, ведьма!

Идуна нахмурилась. Хотя она и не могла сравниться в дьявольском мастерстве с Воющей Тьмой, ведьма из Каунхейма не была бессильна. Слова полились с ее губ, соединяясь в мощные строфы и двустишия. Своим посохом — и используя Манаварга как якорь — она очертила вокруг них широкий круг, напевая, пока дерево царапало землю. Там, где посох касался земли, высокая трава буйно разрасталась, скручиваясь и оплетая саму себя, образуя что-то вроде клетки. Манаварг искоса посмотрел на ведьму, которая достала из-за пазухи маленький шелковый мешочек. Она высыпала на ладонь горсть серебристой пыли. Опустившись на колени, она надула щеки и сдула пыль по кругу. Сплетенная трава у их ног приобрела металлический оттенок. Идуна встала, подняла руки, обнажив бледную плоть, покрытую татуировками в виде виноградных лоз и рун, и закричала:

— Ведрфельнир!

Мир вокруг них погрузился в тишину. От корней Иггдрасиля задул горячий ветер, гоня перед собой пыль и мелкие камешки. Небо над Настрондом вскипело, когда что-то зашевелилось, высоко, над бесконечными штормовыми завихрениями. Каунары стояли единым строем, сомкнув щиты; сквозь стиснутые зубы они сыпали проклятиями.

Идуна позади них снова закричала:

— Ведрфельнир!

Гримнир подошел ближе. Он остановился как раз за пределами досягаемости их копий и мечей. Забрызганный кровью, он тяжело дышал, его красные глаза сверкали от неудержимой ярости. «Отойдите в сторону, — сказал он, и его голос прозвучал как удар железа по камню. Он махнул рукой мимо них, указывая на их вождя острием своего похищенного меча. — Мне нужен только он!»

Манаварг зарычал на него сквозь сплетенные из травы прутья, которые все еще натягивались и скрипели:

— Открой клетку, ведьма! Я принесу голову этого ублюдка в Каунхейм!

Идуна, однако, не слышала его. Она стояла неподвижно, глаза ее закатились, руки были подняты вверх. «Ведрфельнир!» — в третий раз закричала она.

С затянутых облаками небес донесся оглушительный визг. Воины Манаварга спрятались за своими щитами; скрелинги Кьялланди и Балегира прекратили наступление, вытянув шеи и устремив глаза к мутнеющему небу. Высокая трава заколыхалась, когда горячий ветер превратился в завывающий шторм, в шквал пыли, гонимый чем-то огромным, чем-то невидимым. На мгновение пелена облаков, скрывавшая Иггдрасиль, рассеялась, и свет Девяти миров окутал Настронд своим разноцветным сиянием, зеленым, желтым, красным и оранжевым, острым, как витражное стекло. Каунары и скрелинги вздрогнули; даже Гримнир отвел глаза, прикрывая хороший глаз окровавленным предплечьем.

Не внезапный блеск далеких миров заставил народ Манаварга сорваться с места и бежать, и не это заставило жителей Ульфсстадира искать укрытие. Нет, это была крылатая тень, пронесшаяся по Настронду… тень, принадлежавшая чему-то огромному, не поддающемуся никакому исчислению.

Пернатый титан. Хищник. Его называли Ведрфельнир, и его домом была самая высокая точка Иггдрасиля. Оттуда он взмывал в пронизанную светом пустоту, охотясь на ветвях Великого Ясеня за сплетницей с острыми зубами, белкой Рататоск.

Чудовищный ястреб опустился на залив Гьёлль, как будто нашел свою добычу.

Гримнир стоял один в тени зверя, и в его глазах горела неприкрытая ярость. Земля задрожала, когда Ведрфельнир на мгновение коснулся земли. Когти одной лапы проделали четыре глубокие борозды в твердой земле Настронда, когда он перенес свой вес; другой, с мягкостью, не соответствовавшей его размерам, он подхватил плетеную клетку из травы. Пронзительно крича, он взмыл ввысь, взмахивая мощными крыльями. Сгорбившись от испепеляющей бури, Гримнир наблюдал, как гигантский ястреб взмыл в мрачные небеса, затемненные клубами кузнечного дыма, поднимающимися из Муспельхейма. Ведрфельнир накренился, описывая круги в восходящем потоке, затем повернул клюв к великому корню Иггдрасиля, к Каунхейму, и его тень уменьшилась.

Долгое мгновение Гримнир стоял неподвижно, словно статуя, высеченная из кровавого хряща. Костяшки пальцев его правой руки, сжимавшей рукоять меча Ньола, побелели и хрустнули; левая рука сжималась и разжималась, мышцы