Судьба Одина - Скотт Оден

— Не уклоняйся от ответа, — отрезала она. — Ты должен был видеть то же, что и я!

Он перевел взгляд на нее, его полуприкрытые красные глаза смотрели расчетливо.

— Я не знаю, что я видел, маленькая крыса, и ты тоже не знаешь. Я знаю, что бы это ни было, это пошло нам на пользу, поэтому я буду держать свое мнение при себе, пока не услышу, что произошло, из его уст. — Он кивнул на Гримнира, который был теперь в тридцати ярдах от него и не выказывал никаких признаков того, что его ярость утихла. — Согласна?

— Что бы это ни было, это противоестественно, — проворчала она.

Гиф рассмеялся.

— Мы все уже мертвы, ты, драгоценная дурочка. Во всем этом нет ничего естественного. — Он протянул ей новую пачку стрел. — Возьми пару из этих парней и обойди правый фланг. Посмотрим, сможешь ли ты проследить за Манаваргом и Идуной и прикончить их обоих, если у тебя будет шанс. Давай схватим их, пока они не успели слинять, а? Что скажешь?

Скади снова посмотрела в сторону Гримнира. Она прикусила нижнюю губу.

— Я присмотрю за ним, — сказал Гиф, подталкивая ее мешочком со стрелами. Она выхватила мешочек у него из рук.

— Тогда тебе лучше поторопиться, старый пьяница, — ответила она. — Он уходит от тебя.

И с этими словами Скади и четверка скрелингов — на всех была эмблема Кьялланди — двинулись вдоль правого фланга сражения, прыгая, как стая охотничьих собак.

ГРУДЬ ГРИМНИРА вздымалась и опускалась, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Хотя его иссиня-черная шкура была в царапинах от когтей и клинков, большая часть черной крови, стекавшей по его узловатым рукам, животу и впитывавшейся в грубую ткань брюк, принадлежала не ему. Он купался в мясном бульоне своих жертв, которые лежали позади него, как выброшенные ветром коряги.

Он чувствовал, что вокруг него есть другие, союзники и родственники, которые присоединились к разрушению щита. Он не обращал на них внимания. Они были собаками, тявкающими на волка. И хотя его пальцы судорожно сжимали рукоять затупившегося топора, плечи ныли, а ноги казались налитыми свинцом, демон-убийца, корчащийся в его животе, все еще испытывал жажду.

Он хотел большего.

Больше крови.

Кто-то играет с тобой, закричал этот демон. Голос из глубины, скрюченный человек в шляпе с опущенными полями, его издевательский смех… он играет с тобой!

Старик, который оставляет воронов голодными, повелитель Асгарда!

Гримнир зарычал. Из последней шеренги вражеского строя к нему бросилась воительница каунар, ее узкие глаза в вечном полумраке светили как желтые лампы. Он отбил ее меч в сторону ладонью; ее новый выпад прошел сквозь воздух. Когда она восстановила равновесие, отвела меч назад и приготовилась к новому шквалу ударов, Гримнир шагнул внутрь ее защиты и врезался своей головой в ее. Крепкие, как железо, кости лба Гримнира, движимые жилистыми мускулами, обвивающими его шею, пробили носовую часть ее шлема и нос под ним. Она отшатнулась; проклятия, словно кровь, полились из ее разорванных губ. Ее яростные крики превратились в агонизирующее бульканье, когда зазубренный и покрытый запекшейся кровью топор Гримнира наполовину рассек ее руку, державшую меч, у плеча. Девушка пошатнулась и упала на колени; замах скрелинга сокрушил шлем и череп, погасив ненавистный блеск в ее глазах. Те, кто стоял за ее спиной, казалось, вот-вот сломаются.

— Бегите, собаки! — взревел Гримнир. — Бегите и прячьтесь! Где ваш вождь, а? Фо! Пришлите этого ублюдка ко мне!

— Здесь! — ответил чей-то голос. — Повернись ко мне лицом, ты, проклятый ссаный скрелинг!

Гримнир развернулся к тому, кто бросил ему вызов. Вперед вышел Ньол. Гримнир видел его только издали; вблизи военачальник Манаварга — один из Девяти Отцов — был таким же неприметным, как и остальные. Еще один прямоногий каунар; еще один красноглазый и желтозубый ублюдок с черно-белой бородой, оставшийся с тех времен, когда он был одним из двергов. Еще один идиот, который хвастался чистотой своей крови. Гримнир улыбнулся.

Перед их поединком не было преамбулы, они не оценивали друг друга и не обменивались колкостями. Гримнир просто развернулся и бросился через разделявшее их небольшое расстояние. Используя холм тел как трамплин, он подпрыгнул в воздух; его покрытый запекшейся кровью топор просвистел, опускаясь. Ньол принял удар на круглый щит, на лицевой стороне которого была изображена змея Каунхейма. От второго удара он пошатнулся, а третий рассек лицевую сторону его щита. Гримнир отступил для четвертого удара…

Решив, что он изучил врага, Ньол перешел в наступление. Он ринулся вперед — ураган, закутанный в красный плащ, сверкающий сталью и посеребренной кольчугой; его меч, подобно змее, метнулся к горлу Гримнира. Скрелинг покачнулся и отступил, отбивая удары Ньола своим топором. Разъяренный, каунар пустил в ход свой щит, намереваясь сбить Гримнира с ног железным умбоном.

Однако сын Балегира был сделан из более прочного материала. Он принял этот чудовищный удар на левое плечо и бок, не обращая внимания на то, что зазубренное железо разорвало плоть, и на глубокие синяки. Он выдержал этот удар, лишь раздраженно застонав. И прежде, чем Ньол успел ударить его снова, Гримнир выронил свой топор; его руки, словно железные цепи, ухватились за край щита и крутанули его вправо, вывернув руку каунара под немыслимым углом. Гримнир не останавливался до тех пор, пока не был вознагражден хрустом суставов и треском костей в суставных впадинах.

Ньол взревел от нестерпимой боли. «Грязная маленькая крыса!» — закричал он, брызгая слюной. Его рука со щитом была бесполезна; тем не менее, он развернулся всем телом по кругу — удар слева должен был снести Гримниру голову.

Скрелинг смотрел на меч Ньола, на острое, как бритва, железо, горячее от его крови. Улыбаясь, он перехватил запястье своего врага, когда лезвие повернулось с ошеломляющей скоростью. И, хотя каунар сопротивлялся и бился изо всех сил, Гримнир удержал руку Ньола вытянутой, выбил из-под него ногу… и ударил локоть ублюдка своим коленом.

Кость хрустнула.

Меч выпал из онемевших пальцев.

И Ньол, военачальник Каунхейма, правая рука Манаварга, погибший в битве с асами в Железном лесу, закричал и подавился, когда длинные пальцы Гримнира с черными ногтями впились ему в горло. Затем, торжествующе усмехнувшись, Гримнир вырвал хрящ, который был трахеей Ньола, перебив артерии с обеих сторон. Каунар захрипел и умер.

Оставшиеся Истинные Сыны Локи бежали.

Гримнир отшвырнул труп Ньола в сторону. В толпе разгромленных каунаров он заметил самого хозяина Каунхейма — стройного Манаварга. Рядом с