Бремя власти IV - Иван Ладыгин

Он склонил голову еще ниже.

— Отныне я признаю тебя, Николай Соболев. Ты — мой Царь! А я… — он выпрямился, и его взгляд стал твердым, как сибирская сталь, — я твой слуга. С тобой — хоть в ад!

Я встал на ноги, чувствуя, как по моим жилам течет не только моя кровь, но и кровь поверженного божества. Я положил руку на его плечо.

— Встань, Олег. Ты друг мне! Ад мы, может, и посетим. Но сперва предстоит одна небольшая война.

Он поднялся, и на его лице расплылась настоящая волчья ухмылка.

— С войны, царь, обычно все и начинается.

Глава 14

«В одном колесе тридцать спиц, но пользуются колесницей из-за пустоты между ними. Вазы делают из глины, но пользуются пустотой в вазе. В доме пробивают окна и двери, но пользуются пустотой в доме. Вот это польза бытия и небытия.»

Лао Цзы

Тайга куталась в молчание, будто старушка — в шаль. Но не в том смысле, что в ней не было звуков — ветер шелестел хвоей, где-то далеко потрескивал первый лед, — а в том, что все эти звуки были лишены смысла. Как шум в ушах. Я шагал по тропе за Коловратом, и внутри у меня было то же самое — настойчивый, белый шум бесчувствия.

Победа над Спящим не принесла вожделенного триумфа. Она оставила после себя вакуум. Я пытался насильно вдохнуть в него жизнь, как кузнечные мехи пытаются раздуть остывший горн.

Я вызвал в памяти момент, когда клинок из тьмы отсек часть моей души. Боль была записана в нервных окончаниях памятью тела, но сама ярость, пьянящий адреналин возмездия — исчезли. Словно кто-то вырезал эти иллюстрации из книги, оставив только послесловие: «Нанесен ответный удар».

Я думал о Валерии. О том, как ее волосы пахнут цитрусом и можжевельником. Логика подсказывала: это приятно, это ценно, это надо защищать. Но самого чувства — той теплой волны, что сжимала горло и разливалась жаром в груди — не было. Ее образ был тактической единицей в уравнении под названием «Моя Империя».

Петербург, трон, миллионы подданных. Четкий, выверенный алгоритм: «Если я паду, система рухнет. Следовательно, я должен стоять». Без трепета, без бремени — лишь холодная констатация факта.

Я ничего не чувствовал… Я ничего не хотел… Я даже не мог сердиться на поверженного врага, который отсек мне часть души. В другое время меня бы это ужаснуло. А сейчас… Сейчас было плевать…

Я смотрел на спину Коловрата, на его плащ из шкур, пропитанный потом и дымом. Мой разум анализировал: «Верный пес. Сильный. Полезный для нейтрализации угроз высшего порядка. Требует минимального контроля». И тут же, следом, холодный ужас этого осознания: я думаю о соратнике, с которым только что разделил тяготы битвы, как об инструменте.

«Что я там оставил, под Скалой? — зазвучал внутри чужой голос. — Я отдал плату за вход. Чувства. Эмоции. Ту самую нервную ткань души, что отличает живого от существующего. Получил ли я силу ценою того, что делало меня… мной?»

Коловрат, не оборачиваясь, хрипло бросил, словно поймал мои мысли на лету:

— Хватит копаться в пепле. То, что было — то прошло. Прими это. Или свихнешься, пытаясь натянуть на новую кожу старую, уже ссохшуюся. Скверна не терпит слабости. Она выедает ее, как кислота — плоть.

Его слова не несли утешения. Они были констатацией закона этого нового, вымершего ландшафта, в котором я отныне существовал.

Цитадель выросла из предрассветного тумана, словно гигантская гробница, в которую нам предстояло вернуться. У ее врат, темным пятном под серебром солнца, замер строй инквизиторов. Их траурные плащи саваном колыхались на ветру.

И во главе этой дружелюбной процессии стояла Анна. Ее поза была вычурной, будто она пыталась походить на святую с иконы.

Она сделала шаг вперед, в ее голосе звякнула хрупкая сталь:

— Коловрат! Именем Святой Инквизиции и власти, данной нам…

Ей не дали договорить. Коловрат, которого все считали грубой и кощунственной силой, взорвался угрожающей аурой, подтверждая свою репутацию. Он просто шагнул вперед, заслонив меня собой, как утес заслоняет бухту от шторма. Его фигура сейчас казалась вдвое больше.

— Что ты там городишь, милочка? Это моя земля! — его голос грохнул, как обвал. — Ты стоишь на моей территории и пытаешься что-то предъявлять? Я и мой тесак — вот какой здесь закон! Больше никакого суда тут не было и не будет! — Он провел большим пальцем по лезвию, и сталь зловеще звякнула. — Убирайтесь, щенки в черных плащах! Пока ваши ноги еще могут уносить вас отсюда.

Он был готов. Прямо сейчас. Без оглядки на мой титул, без надежды на защиту Императора. Это была суть зверя, защищающего свою берлогу. Конфликт из схоластического спора мгновенно перерос в территориальный и смертельный.

Я медленно поднял руку. Это был простой и механический жест, как движение автоматона. Крючки моей новой силы вонзились в ауру Олега. Это остановило моего друга на полпути, словно невидимая стена.

— Довольно, — сказал я тихим голосом.

Я сбросил капюшон. Холодный ветер ободряюще коснулся кожи. Я видел, как вздрогнули не только инквизиторы, но и мои охотники на стенах. Они ждали ярости, огня Солнца. Но видели лишь янтарный лед озер, замерзших до самого дна.

— Вы забываетесь, сестра Анна, — произнес я, и каждое слово падало, как молот на наковальню. — Вы забываете, кому присягали до своих новых обетов. Ваша власть проистекает из короны. Моя — определяет ее. Вы стоите на моей земле, дышите моим воздухом и угрожаете моему вассалу, который десятилетия сдерживал угрозу, перед которой ваша инквизиция все это время была бессильна.

Шок, который я вызвал, был сильнее из-за предварительного рыка Коловрата. Они готовились к драке с диким зверем, а вместо этого получили холодный и непререкаемый ответ от императора. Меня подташнивало от внутренней пустоты…

Мой взгляд упал на Анну. И здесь случилось самое странное. Утратив львиную долю собственных эмоций, я вдруг с пугающей, микроскопической ясностью начал считывать чужие. Коловрат бурлил, как котел. А лицо Меньшиковой казалось застывшей маской праведного гнева, но в ее глазах все равно бушевала настоящая буря, которую я видел с предельной четкостью:

Она видела знакомые черты Николая, но перед ней стоял кто-то другой, с его лицом, но с осанкой завоевателя и глазами древнего духа. Ее мозг отказывался складывать эту картинку в целое.

Также я уловил в ней