Они выбрали ночь - Алмаз Эрнисов

Поднявшись со своего места, инспектор отошел к дальнему стеллажу и, обернувшись, задумчиво произнес:

– Если все обстоит так, как вы говорите, то, прошу, объяснить мне что значит вот эта вещь!

В руках констебля возникло огромное воронье перо.

– Не может быть, – внезапно произнес старик и потянулся к инспектору. – Скажите вы нашли его на месте смерти Невила?

– За сутки до смерти вашего брата Люси, подобным образом умер еще один горожанин, возница – Ларкис Фрит. – Инспектор протянул перо алхимику.

– Святые мученики. Это же перо Высшего. Вы даже не представляете, кто посетил наш захудалый городишко, мистер констебль, даже не представляете. – Глаза алхимика стали больше двух серебряных синов.

Дрожащий рукой старик приблизил перо и внимательно осмотрел его. Джинкс с трепетом следил за каждым движением, опасаясь как бы тот, по случайности, не сжег вещественное доказательство. Но сэр Элберт и не думал этого делать. Понюхов оперение, он подбежал к доске и, схватив мел, написал на ней несколько непонятных символов.

Белая отметина застыла на лбу алхимика, когда тот стирал пот. Волнение нарастало и, не став тянуть, он торжественно произнес:

– Рад представить вам, того, кто в ту роковую ночь погостил в Прентвиле. Коракс! Судья всего живого и мертвого.

– Святые спасители! – в страхе прошептала Люси.

– Кто? – вместо спасительных молитв, растерянно произнес Джинкс.

Очертив круг, старик разделил его на четыре ровных половины, а в правой части, появились знакомые символы.

– В книге Откровений сказано, что над демонами ночи и дня, являющимися воинами Всеединого, существует особая каста. Их называют Тиари, что значит – покровительствующие. Именно к ним и относится Коракс.

– Но почему птица? – осторожно спросила Люси.

– Они неуловимы в небе, их взгляд следит за нами с высоты, для них мы жалкие букашки, и птицам не дано людские видеть сны, – старик запнулся и заметно побледнел. – Я не очень знаком с мифологией о слугах Всеединого, но эти строчки запомнил слишком хорошо. Ты знаешь, моя дорогая, – алхимик обратился уже к Люси. – Видимо, это самый привычный для нас образ. Еще с древних времен мы связываем богов с птицами, чей полет недоступен нашему пониманию.

В разговоре наступила пауза.

Констебль приблизился к столу. С интересом уставился на хитроумные приборы алхимика, еще раз придирчиво осмотрел слой неестественной пыли и произнес:

– Значит они, более чем реальны?

– Даже реальнее нас с вами, мистер инспектор, – тут же откликнулся старик.

– Но и у демонов, какими бы могущественными они не были, должен существовать мотив, – предположил констебль.

– Ваша правда, инспектор, – согласился сэр Элберт.

– И вы предлагаете докопаться до истины, чего бы мне это не стоило?

Алхимик кивнул:

– Цена победы слишком велика, инспектор. Прентвиль всегда будоражила религиозная сумятица. Но сейчас, я считаю, все может оказаться куда серьезнее. И чаша весов наклонится в другую сторону, далекую от мира и спокойствия. Что скажите?

Констебль задумался:

– Мне пока трудно связать все случившееся воедино. Два разных по своей значимости и признакам происшествия. Две смерти – скованные между собой лишь предполагаемым убийцей. И масса предположений, касаемо мистической природы событий. Я теряюсь в догадках, – честно признался Джинкс.

– Ничего страшного, – успокоил его сэр Элберт. – Просто вы находитесь в самом начале пути. Если мы готовы идти до конца, удача не оставит нас. И на нашей стезе повстречается трубочист!

– Что? – пораженный последней фразой констебль едва не повалился на стул.

– Я сказал лишь, что надо верить в сопутствующую удачу. Вы ведь слышали о примете? Встреча чумазого чистильщика приносит везение…

Люси приблизилась к инспектору и, посмотрев прямо в глаза, уверено произнесла:

– Вместе мы справимся. Я окажу вам любую помощь.

Мистер Форсберг не посмел возражать. Но в голове веретеном крутился образ приветливого паренька – помощника фортуны, которого он повстречал у дома старого убийцы.

 4

Улица Печали к вечеру быстро опустела, и только одинокие повозки проносились между домов, исчезая в призрачной пустоте городского тумана. Промозглая погода, резко сменившая изнуряющую жару долгого дня, не удивляла никого. Люди старались быстрее переделать засветло все дела и, закрыв ставни, коротать вечер, сидя у камина в приятной компании. И лишь квартал Отрешенных жил совсем другой жизнью. Те, кто выбирал ночь, просыпались с закатом солнца и вылезали на улицы из темных закоулков ветхих домов, в поисках новой, интересной жизни. Не считая грехов, они вновь и вновь утопали в море порока, совершенно не задумываясь о завтрашнем дне.

Мистер Форсберг сидел у окна и, выглядывая на сумрачный переулок, задумчиво покусывал кончик пера, с которого уже давно упало на чистый лист несколько жирных клякс. Логическое заключение, мотивы, сопоставление, вывод – и прочая, научная абревеатура, называемая одним емким словом – расследование, никак не хотела сочетаться с тем, что произошло в Прентвиле, за последние пару дней.

Листая толстые папки с делом, не имеющим порядкового номера, инспектор с небывалым упорством начинал заново. Его интересовало все, начиная от веса и роста умершего и заканчивая его привычками.

Но получалась полная ерунда. Обе жертвы – если исключить причастность Невила к гильдии воров – были безупречны. Возница, мистер Фрит, являл собой настоящий пример для подражания. Во время платил налоги, часто подвозил пожилых горожан, не прося платы, а многие соседи утверждали, что Ларкси даже не сквернословил и был весьма благочестивым и честным горожанином.

Какие же грехи заставили Коракса вынести вам приговор? – мысленно спросил сам себя инспектор. Но в последний момент осекся. А с чего он решил, что Невила тоже убил ворон. На месте смерти он не нашел вороньего следа, да и про черную птицу не сказано ни в одном из опросных листов.

Очередное несовпадение заставило констебля на секунду отбросить в сторону перо и закрыть глаза.

Голова раскалывалась от нагромождения всевозможных мыслей.

– Если бы я был судьей: зачем мне потребовалось вмешаться в дела смертных?

Джинкс припомнил воскресные уроки, в местном приходе, которые он так не любил. Слова пастыря, призывающего быть добрым и отзывчивым. Все казалось пустым.

– Может быть, стоит вновь повстречать трубочиста? – предложил он последний возможный вариант и улыбнулся собственной наивности.

Внезапно раздался стук в дверь. Инспектор ответил. На пороге стояла тетушка Лайрис.

– Надеюсь, на этот раз никто никого не убивал? – с надеждой поинтересовался инспектор.

– Слава Всеединому, нет, – выдохнула женщина. – К вам гость, старший инспектор Ла Руф.

– Ко мне? Инспектор? – Джинкс подскочил на месте. – Проходите, присаживайтесь. Я просто не ожидал.

Старший инспектор привычно улыбнулся:

– Я к вам, как говорится со встречным визитом, друг мой. Сначала вы побеспокоили меня посреди ночи. Теперь вот я вынужден,