Они выбрали ночь - Алмаз Эрнисов

Мистер Форсберг отчего-то смутился и предложил Ла Руфу мягкое кресло.

– Я тут немного зарабо....

– Вижу, вижу, – устроившись удобнее, старший инспектор отмахнулся, избавляя констебля от лишних забот. – В ваши годы я тоже проявлял завидное упорство, пытаясь, во что бы то ни стало докопаться до сути вещей. Над чем сейчас трудитесь? Донос на мистера Литли высказывающего недостойные мысли о членах магистрата? Или вас заботит крупная недостача на фабрике 'Ненастных рудников'?

– Честно признаюсь, мои мысли волнуют совсем другие проблемы, – ответил констебль.

– Вот как, – удивился Ла Руф и, как плохой актер, раздосадовано зацокал языком. – Не обижайтесь, мой друг, но вы упрямый осел. Сколько вам говорить, что в смерти неумелого вора и расторопного возницы – нет, и не было преступной составляющей.

Нахмурившись, констебль потупил взор:

– И все же, мне кажется, я докопался до истины. Если поверить в жизнь после смерти то выходит…

– Не мелите ерунды, инспектор. И прошу, оставьте вопросы религии, церковному клиру! А ваши россказни о привидевшихся мертвецах и тому подобной чуши, не стоят ломаного суона.

В руке веретеном крутилось злосчастное перо – ожидая вердикта констебля, застывшего между верой и сомнением.

– Я глубоко уважаю и прислушиваюсь к вашему авторитетному мнению. Но сейчас мне нужно самому разобраться с призраками, будоражащими мое сознание.

Перо осторожно легло в сторону у самого края девственно чистого листа.

– Мой друг, вы, безусловно, запутались. И я просто хочу помочь. В данном случае вы идеализируете собственные способности. Но невозможно отыскать убийцу, там, где его просто-напросто не существует. Кстати вам удалось пообщаться со Шрамом?

– К сожалению, – отрешенно произнес констебль.

Ла Руф вздохнул:

– Я предупреждал вас – не стоит копаться в прошлом. Свихнувшийся убийца не лучший собеседник. Да и что он вам сможет рассказать кроме как о жутких предзнаменованиях и голосах мертвецов, которые постоянно досаждают его по ночам.

Согласно кивнув, Джинкс воззрился на старшего инспектора затуманенным взглядом и произнес:

– Зачем вы пришли, мистер Ла Руф? Зачем вы пытаетесь меня сбить с толку, убедив в бессмысленности моих суждений?

Тон, с которым обратился к своему наставнику констебль, был не допустим даже в данной ситуации. Но старший инспектор оставил подобный факт без внимания. На данный момент его абсолютно не интересовала напористость юного упрямца. Главная задача состояла в том, чтобы как можно скорее вытряхнуть из головы упрямого констебля, чушь про вымышленных убийц и полночных кошмаров, пока он действительно не наломал дров и не влез во что-то серьезное.

– Вас прислал мой дядя? – внезапная догадка повисла в комнате, словно карающий меч.

Заметив дрогнувший взгляд наставника, Джинкс повторил свой вопрос более уверено и громко. Его требовательная интонация, вновь осталась без внимания.

– Он беспокоится за вас, мой друг, – после недолгой паузы устало произнес Ла Руф.

– Это очень любезно с его стороны. Но в настоящее время я не нуждаюсь в добрых советах и ином милосердии, – повысив голос, произнес констебль. Ощущая, как в нем просыпается дух бунтаря, Джинкс отчетливо понимал, что обратной дороги у него не будет. Но он и не пытался оглянуться назад. Впереди его ждала совсем другая судьба.

– Я не марионетка и сам могу отличить белое от черного! – тело констебля охватил тревожный холодок, и он почувствовал, как его вымышленные цепи медленно падают на землю.

– Мы просто беспокоимся за вас. Я и ваш дядя…– попытался оправдаться Ла Руф. Но резкий голос ученика оборвал его фразу.

– Хватит. Слышите, хватит! Я не намерен больше продолжать наш разговор. У меня существует собственное мнение. И я не собираюсь закрывать глаза, представляя наш мир в розовом цвете. А теперь прошу просить… Я вынужден откланяться. Меня ждут неотложные дела.

Вскочив, Джинкс быстро откланялся и, схватив шляпу, стремительно покинул комнату.

Старший инспектор проводил его полным боли и тоски взглядом и в след освятил спину констебля знаком вечной жизни. Ему бесспорно нравился этот мальчик, но болезнь которая пожирала юного констебля изнутри, казалась сильнее всех чувств на свете. Заплутав среди очевидных заблуждений, он не хотел ничего слушать, все сильнее погружаясь в свой иллюзорный мир. А стало быть, сэр Вильям был совершенно прав – его племянника необходимо отправлять в Безнадегу. И чем раньше, тем лучше.

– Лучше одумайся, сынок, – тяжело вздохнув, прошептал инспектор и его голос растворился в пустой комнате.

 5

Шрам часто видел таинственные ритуалы. Прибегая к помощи предков, люди казались, одержимы своими заблуждениями, считая кровь священной нитью, способной вывести их к заветной цели. Рисуя магические символы и знаки, они расправлялись со своими жертвами с особой жестокостью, совершая зло во благо.

Видимо ошибки смертных были не чужды и мертвым духам.

Наивные глупцы!

Шрам не верил в подобную чушь. Невозможно лишив жизни одного, заслужить перед Всеединым вечное прощение. И проклятый убийца знал это не понаслышке.

– Убей меня сейчас, дух! – проревел Шрам, пытаясь перекричать разбушевавшийся ветер. Гул нарастал, а свежесть, внезапно охватившая остров своими цепкими объятиями, предвещала скорую бурю.

– Вы редкостный грешник, мистер убийцы, – улыбнувшись во весь рот, ответил сэр Заговорщик. – Первый раз вижу, чтобы столь мерзкий тип, с таким огромным мешком проступков, молил о скором исходе. Нет, я, пожалуй, растяну удовольствие. И вначале предложу вам познакомиться с тем, кого вы непременно заинтересуете.

Ру-ру зашелся в ужасном смехе, словно безумец, обуреваемый страшными видениями.

– Лучше бы я поломал тебя на щепки, – зло процедил сквозь зубы Шрам. Его ненависть к куклам – готовая вырваться наружу – увеличилась в стократ. Но крепкие веревки не дали мастеру ни единого шанса.

На остров оседало медное облако пыли, погружая округу в непроглядное марево, в котором уже невозможно было различить силуэты фантомов.

Шрам ощутил на языке привкус земли и смачно сплюнул. Но пыль сейчас была везде, и как он не силился, а так и не смог избавиться от землянистой горечи во рту.

Сквозь завывания ветра и далекие раскаты грома, внезапно вырвался голос сэра Заговорщика. Его тембр изменился – стал более громогласным, низким, будто перекричать вой бури, ему не составляло никакого труда.

Шрам прислушался к словам и ужаснулся. Заутробный голос монотонно повторял одну и ту же фразу, словно заученную молитву. Язык был незнаком мастеру, но он отчетливо осознавал, что раньше уже слышал непонятные слова.

– О, скоро ты ответишь за свои прегрешения! Еще как ответишь! – злорадствовала кукла.

– Отправляйся в преисподнюю! – не выдержал Шрам.

В ответ Ру-ру разразился желчным смехом.

Мастер ничего не ответил. Он слишком устал от загадок, угроз, собственных воспоминаний,