Журавли летят на запад - Анна Рябинина

обстоятельства смерти неизвестной девчонки, а иначе никакого контакта установить не получится. А вы говорите, что от неосведомленности божеств о жизни людей проблем не бывает!

– И что было дальше?

– Тогда А-Цин еще жива была, мы с ней ровесницы… – хмыкает Се Фэй. – Ее в семье не любили, но зато жива, и ведь нужно было прицепиться именно к ней, это было ожидаемо, наверное, но все равно жалко.

– Она погибла из-за них?

– Из-за европейца. Не знаю, что он ей наговорил, конечно, – Се Фэй пожимает плечами. – Тогда неурожай сильный был, мы все перепробовали, и тогда кто-то в деревне предложил… Знаешь ведь обряд с выставлением шамана?

Ван Сун чувствует, как по спине бежит холодок. Она не знает точно, но прекрасно догадывается.

– Примерно.

– И все выбрали А-Цин. Они же считали, что она и так гадательница, шаманка – они не знали разницу, да и им все равно было, вот и решили скормить ее плодородию. Мэй этот, видимо, не хотел, чтобы это случилось, а европеец не понял даже, что происходит, и уговорил ее согласиться.

– Она не пережила?

– Конечно, нет.

Ван Сун тревожно, коротко вздыхает.

– Мне так жаль.

– Столько лет уже прошло, чего тут жалеть.

– Сами говорили, что вы ровесницами были, – Ван Сун представляет, что бы чувствовала, если бы Хуа Бай погибла похожим образом – внутри все цепенеет, так, что становится трудно дышать. Чтобы ее Хуа Бай, живая, яркая – и погибла? Да разве можно?

Се Фэй ничего не отвечает, видимо, исчерпав дневной запас красноречия, просто поворачивается спиной, машет рукой, мол, пошли – и ведет ее в маленькую комнату внутри дома. Когда дверь за ней закрывается, Ван Сун несколько мгновений прислушивается к ее шагам, к шороху одежд о половицы, к тому, как ветви ударяются о стены дома.

– Почему ты его не остановил?

– Я не знал, что он заставит ее пойти на поле.

– Что тебе было от нее нужно?

У Вэй замолкает.

– Я не могу объяснить, наверное, не могу, мне нужно подумать. Просто… Оно было у Юй Цин и могло пропасть с ее смертью, я хочу проверить.

Ван Сун глубоко вздыхает, снова прислушивается к шороху веток на улице – будто кто-то стучится в стены, тонко, почти жалобно, – чувствует, как внутри острыми иглами расплескивается холод.

– Я нужна тебе, чтобы найти это?

Глава 6

Горше железа, слаще слез

В детстве ей никто не читал сказок про богов и даосов. Иногда Сунь Ань приходил, притаскивал какую-то кривую палку и предлагал сыграть: он – сильный даос, она – опасная демоница, – но Ван Сун всегда отказывалась. Ее раздражала идея, что демоница обязательно должна быть опасной. Может быть, она хотела быть доброй и помогать людям? Или даже если быть опасной – почему опасные обычно именно демоницы, почему опасными не могут быть даосы? Вопросов было так много, но она не понимала, кому их можно задать. Сунь Ань фыркал и говорил, что ничего она не понимает, Чжоу Ханю не нравились игры с беготней, поэтому, когда Сунь Аню приспичивало снова поиграть в даосов, куда-то пропадал до вечера: Ван Сун подозревала, что прятался на крыше дома, но лезть туда не рисковала, – а господин Эр слишком плохо разбирался в их сказках или делал вид, что не разбирался.

Так что Ван Сун не знала, в любую ли программу торжественной борьбы с нечистью входит позорное бегство от оной по лесу. В любом случае у даосов это выходило лучше – они могли ступать бесшумно, разрубать ветви мечом и произносить пафосные фразы. Ничего из этого Ван Сун сейчас сделать не могла.

Она неслась по лесу, на ходу перепрыгивая через ямы, ветви гулко, хрустко ломались у нее под ногами, а листья били по лицу. Она чувствовала что-то за своей спиной – громадное, жадное, насмешливое. Оно клубилось туманом, сворачивалось змеями на макушках деревьев, цеплялось за подол, хватало за распустившиеся волосы – заколку Ван Сун сняла сама, справедливо рассудив, что удобство удобством, но если она потеряет подарок Хуа Бай, то расстроится сильнее, чем если ее сожрет призрак девушки.

Нужно было послать разбираться со всем У Вэя, но тот, разумеется, снова куда-то свалил, оставив ее заниматься этим самостоятельно. Нет, разумеется, она польщена, что он такого высокого мнения о ее переговорных навыках, но хотелось бы, чтобы он все-таки помог.

– Я не смогу вернуть это сам, – так он сказал ей некоторое время назад.

– Почему?

Он замолк, и в этот момент Ван Сун так отчетливо поняла, какой он на самом деле удивительно хрупкий. Сначала У Вэй казался ей напыщенным дураком, который не смыслит ничего в том, что важно на самом деле, потом – могущественным существом, уже давно вышедшим за рамки понимания, а сейчас он выглядел совсем юным и уязвимым. Тонкий, с растрепанными от беготни непонятно где волосами, со слишком широкими рукавами одежд, в которых утопали тонкие запястья. Его глаза казались темными и пустыми, и это единственное, что сообщало миру – ему уже давно не двадцать и даже не тридцать. И он очень-очень устал.

Поэтому тогда Ван Сун замолкла и только покивала, но сейчас думала, что нужно было попросить у Се Фэй какое-нибудь проклятие, которое запретило бы У Вэю исчезать, когда ему вздумается. А то как болтать всякую чушь – так он первый, а как помогать – не дозовешься.

Ван Сун не замечает склон и еще какое-то время летит кубарем вниз. Она успевает прикрыть голову руками, но подол задирается, и тормозить приходится коленями. Интересно, а что она так призраку не понравилась? За то, что ее покой потревожила? И та решила ее съесть, чтобы в мире стало на одного наглого человека меньше? Или призраки не могут есть людей? А что они тогда делают?

Ван Сун наконец-то достигает дна оврага и замирает, утыкаясь лбом в землю. Та сырая и пахнет перегноем, а еще чем-то горьковатым – будто женские слезы пролились дождем. Зелень травы и грязь от размешанной при падении земли впитываются в ее одежду, и она чувствует, как горят ладони и колени. Интересно, а если она тут чем-то заразится и умрет, то можно будет в качестве мстительного духа являться к У Вэю и капать ему на мозги?

Может быть, девушка тоже хотела просто отомстить за себя? И чего Ван Сун тогда убегала – она-то ей