Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

Советском Союзе на это ушла бы неделя. Нужно было бы писать письма, мотаться по вокзалам, выбивать «броню» в кассах, ставить печати в командировочных удостоверениях… Здесь же джентльмен просто кивнул и придвинул к себе толстую книгу железнодорожного расписания.

— В Кливленд… Рекомендую «The Cleveland Limited», сэр. Отправление с Гранд-Сентрал в 19:45. В пути двенадцать часов. Удобно, выспитесь. Для джентльменов в Чикаго лучшим выбором будет «20th Century Limited».

Он снял трубку телефона.

— Два купе до Кливленда на сегодня. И два до Чикаго на завтра. Запишите на счет мистера Брежнева, комната 2705.

Затем он пододвинул ко мне бланк телеграммы.

— Отель в Кливленде? Рекомендую «Terminal Tower», он прямо в здании вокзала. А в Чикаго посоветую «Стивенс». К сожалению, у нас там нет филиала, сэр, но «Стивенс» — это единственное место на Западе, которое может поспорить с нами размерами. Три тысячи номеров, сэр. Вам там будет не тесно

— «Стивенс», значит — «Стивенс» — не стал спорить я.

— Прекрасный выбор. Я сейчас же отправлю телеграмму. Подтверждение будет у вас в номере через час.

Вся процедура заняла пять минут. Никаких паспортов, никаких справок с места работы. Просто слово и деньги.

— И насчет багажа, сэр, — добавил клерк, протягивая мне пачку картонных бирок с резинками. — Просто надпишите их и прикрепите к чемоданам. Бой заберет их из номера. Вам не нужно о них беспокоиться до самого Кливленда.

Я взял билеты — хрустящие, еще пахнущие типографской краской, и отошел, чувствуя смешанное чувство восхищения и зависти. Ловко у них тут все устроено. Принцип «Time is money», оказывается, творил чудеса задолго до сервисов «Ту-ту» и «Яндекс гоу»! Если бы мы смогли наладить такую же оперативность в управлении вооруженными силами… мы стали бы непобедимы.

Итак, решив все вопросы много быстрее, чем ожидалось, я получил несколько часов свободного времени. Отчего бы не провести их в Нью-Йорке? Завтра — поезд, гарь заводов и бесконечные переговоры. Нужно было вдохнуть этот город полной грудью, пока есть время.

— Дмитрий Федорович, Виталий Андреевич, — обратился я к Устинову и Грачеву, которые перебирали в моем номере пачки технических проспектов. — Бросайте бумагу. Идем гулять.

— Гулять? — удивился ответственный Устинов. — Леонид Ильич, у нас же поезд скоро…

— Успеем на поезд, никуда он не денется. Такси возьмем и все дела. А Америку вы должны увидеть не только из окна вагона!

Быстро собравшись, первым делом мы снова, как и в Лондоне, спустились под землю.

Здесь не было вежливых билетеров — везде стояли лязгающие автоматические турникеты, в которые нужно было бросать никелевую монетку в 5 центов. Пройдя эту процедуру (Грачеву она далась нелегко) мы отправились вниз, навстречу эхом отражавшимся от грязного кафеля реву подземных электровозов. И — никаких эскалаторов! Метро в Нью-Йорке оказалось «мелкого заложения». Вообще местная подземка, «сабвей», разительно отличалось от лондонской. Оно было грязнее, шумнее, брутальнее. Поезда, расписанные разноцветными рисунками, с грохотом, от которого, казалось, сотрясались основы мироздания, проносились мимо замусоренных платформ, вздымая целые вихри из обрывков газет.

Выбрались мы на поверхность в районе Таймс-сквер. Майский вечер встретил нас теплым ветром с Атлантики. После питерских заморозков и лондонских туманов здесь было уже настоящее лето. мы оказались в каньоне из стекла и бетона. Дневной свет едва пробивался вниз, отражаясь от окон сотен небоскребов. Здесь уже не было лондонской чопорности и чинности — нас окружало настоящее столпотворение. Толпы людей, говорящих на всех языках мира, уличные зазывалы, рев клаксонов, пронзительный вой полицейской сирены — все смешивалось в один оглушительный, пьянящий гул.

Мы вышли на Пятую авеню, сливаясь с пестрой толпой. Грачев тут же начал крутить головой, провожая взглядом проезжающие автомобили, как девушки на танцах провожают кавалеров.

— Глядите, Леонид Ильич! — дернул он меня за рукав. — «Корд» переднеприводный! А вон «Дюзенберг» пошел! А подвеска-то какая мягкая, плывет как лебедь…

Движение на улице было плотным и агрессивным. Организация трафика здесь отличалась от того, к чему привыкли мы. Вместо привычных постовых или светофоров на столбах, посреди перекрестков высились массивные бронзовые башни, увенчанные фонарями.

— Красный и зеленый, — прокомментировал Устинов, разглядывая конструкцию. — Желтого нет?

В этот момент в бронзовой башне что-то громко лязгнуло, раздался резкий, неприятный трезвон, и поток машин с ревом сорвался с места, едва не наехав на пятки зазевавшимся пешеходам. В общем, как оказалось, вместо «желтого» был установлен звонок. Не лучшее решение, учитывая, что водители активно давали гудки, создавай на улицах натуральную какофонию.

На углу 34-й улицы мы остановились. Там, протыкая низкие, подсвеченные заревом города облака, уходила в небо игла Эмпайр-стейт-билдинг. В теплом майском воздухе здание казалось нереальным, словно нарисованным светом на черном бархате. Все этажи сияли огнями.

— Эх и здоровая дура… — выдохнул Устинов. — Вот это размах! Столько контор, столько людей работает.

— Не обольщайся, Дима, — усмехнулся я, указывая на сияющую громаду. — Никого там не работает! Местные называют его «Empty State Building» — «Пустой дом». Он построен в разгар кризиса. Арендаторов там практически нет! Эти огни в окнах — фикция, приказ владельцев. Они жгут электричество в пустых этажах, чтобы имитировать жизнь и не показывать, что король голый. Блеф. Грандиозный, красивый, сияющий блеф.

Устинов посмотрел на небоскреб уже иными глазами.

— Но построить-то они его смогли, — резонно заметил Грачев. — Блеф блефом, а технология бетона и стали у них — дай бог каждому.

— Да, — согласился я. — Неплохо бы перенять…

Мы двинулись дальше. Проходя мимо Рокфеллер-центра, я увидел примету времени, о которой мои спутники читали только в газетах. На углу, в легком плаще и шляпе, стоял прилично одетый мужчина с усталым, интеллигентным лицом. Бывший клерк, а может, и бухгалтер, выброшенный на улицу после краха Уолл-стрит. Перед ним стоял ящик с красными, натертыми до блеска яблоками.

— Apples, sirs? Five cents, — тихо, не поднимая глаз, произнес он.

Я остановился, выгреб из кармана мелочь.

— Три яблока, пожалуйста. Сдачи не надо.

«Мистер» посмотрел на меня с такой смесью благодарности и стыда, что Грачев смущенно отвернулся. Мы шли дальше, хрустя сочными плодами — символами города, в котором мы находились.

Ноги сами привели нас к Центральному парку. Здесь царила весна. Пахло молодой листвой, сырой землей и цветущей сиренью. После каменного мешка Манхэттена это казалось раем.

— Хорошо-то как, — вздохнул Грачев, расстегивая пиджак. — Прямо как у нас в