Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

Вечером, в просторном люксе Микояна, прошел первый инструктаж. Посол Трояновский вводил нас в курс политической обстановки — рассказывал о «Новом курсе» Рузвельта, о яростном сопротивлении со стороны крупного бизнеса, о настроениях в Сенате. Рядом, почти не участвуя в разговоре, сидел наш главный человек в Америке — резидент ОГПУ Петр Гутцайт. Он лишь коротко доложил, что программа посещения заводов в целом согласована.

После того как они ушли, я еще долго стоял у окна. Внизу, на сорок семь этажей ниже, лежал ночной, ревущий и сияющий Нью-Йорк. Что может быть заманчивее огней чужого, враждебного и такого притягательного города? Среди золотой россыпи огней, протянувшихся прямыми, как стрелы, цепочками, двигались крошечные огоньки автомобилей. По темной ленте Гудзона медленно полз огонек парома. Иногда в одном из окон напротив вдруг гас свет — это один из семи миллионов жителей этого города ложился спать.

Что же, мне предстояло разыграть свою партию в этой энергичной стране, совсем не похожей на то дегенеративную, разжиревшую нацию, какой она станет в 21 веке. Надеюсь, прагматичный подход не изменит нашим американским контрагентам… По крайней мере, в ближайшие годы — пока ощущается мертвящее дыхание Великой Депрессии. А дальше видно будет.

Глава 12

Первые сутки в Нью-Йорке были потрачены на подготовку нашей «большой прогулки» по Штатам. Пока Микоян встречался с чиновниками из госдепартамента, а Каганович, собрав вокруг себя толпу репортеров, позировал на фоне небоскребов, я решил еще раз пробежаться по всем важным пунктам предстоящей поездки.

Вечером, когда спала официальная суета, в моем номере в «Уолдорф-Астории» я смог встретиться с послом Трояновским. Ни Кагановича, ни Микояна на этой встрече не было.

— Итак, Леонид Ильич, обстановка у нас следующая, — Трояновский, сняв пенсне, устало потер глаза. — Пресса от вас в восторге. Молодой, энергичный, прекрасно говорит по-английски — вы для них идеальная картинка «нового большевика». Но не обманывайтесь: бизнес настроен крайне неоднозначно. Одни видят в нас рынок сбыта в условиях кризиса, другие — смертельного врага. Рузвельт и политики его «Нового курса» нам симпатизируют, но его положение очень шаткое. Республиканцы в Сенате готовы съесть его живьем. Так что действовать нужно будет очень тонко… Минимум политики, максимум коммерции.

Все это было ожидаемо. Я и не собирался произносить речи на митингах забастовщиков. Меня интересовало другое: подготовило ли посольство программу нашего визита.

— Что у нас по визитам на технологически значимые фирмы, Александр Антонович? Все ли согласны с нами работать, или кто-то еще чурается большевистских денег?

Посол протянул мне тонкую папку.

— Программа для вас подготовлена, Леонид Ильич. Все интересующие фирмы уведомлены и ждут вас. «Дуглас» в Калифорнии готов к переговорам в конце следующей недели. Руководство RCA готово принять группу Катаева в Камдене. Завод Фейрчальд на Лонг-Айленде тоже дал согласие на сотрудничество. В Студебеккере в ждут вас с особым нетерпением: они надеются с помощью СССР выйти из состояния банкротства. Все идет по плану. Люди на местах готовы к встрече и сопровождению каждой группы.

— Отлично, — я закрыл глаза, мысленно прокручивая карту и маршруты. — Значит, начинаем завтра же. Время — наш главный враг.

Однако, составляя детальный план поездки, я уперся в одну деликатную проблему: деньги. Билеты и гостиницу, в принципе, можно было оплатить через посольство или «Амторг» по безналу, (что тоже, не сказать, чтобы очень уж удобно), но в целом, на Среднем Западе без наличных нечего было делать. До времен, когда в каждой лавочке и забегаловке будет стоять терминал безналичной оплаты, было ох как далеко.

Формально кассой заведовал Михаил Каганович. Но идти к нему было бесполезно: замнаркома уже вошел в раж экономии «народной копейки», требуя отчет за каждый цент и подозревая всех в желании прокутить валюту. Объяснять ему, зачем мне солидная сумма на карманные расходы, было бы долго, унизительно и, скорее всего, безрезультатно.

Оставался один путь. Я поднялся в номер к главе делегации.

Анастас Иванович Микоян, отбыв номер с обязательными визитами к политикам, пребывал в расслабленном состоянии. Облаченный в домашнюю стеганую куртку, он сидел за столом, заставленным тарелками с фруктами, сыром и гостиничными сэндвичами.

— А, Лёня- джан! — он приветливо всплеснул руками, увидев меня. — Заходи, дорогой. Садись. Чаю выпьешь? Или чего покрепче? Устал ты, вижу, хоть глаза горят, а сам серый. Поешь фруктов, здесь они свежие, как в Эривани!

Я присел, вежливо отказавшись от чая.

— Анастас Иванович, я поездку планирую. Маршрут сложный: Кливленд, потом Чикаго. Заводы, встречи, пересадки. Могут возникнуть… непредвиденные обстоятельства. Мне нужен оперативный фонд. Наличными. И, желательно, без лишних расписок и согласований с Михаилом Моисеевичем. Он сейчас не в духе.

Микоян перестал жевать виноградину и внимательно посмотрел на меня своими черными, маслянистыми глазами. Он был прагматиком до мозга костей и, как старый торговец, прекрасно понимал, что в Америке мандат ЦК и чопорное «спасибо» открывают далеко не все двери.

— Ни слова, дорогой, ни слова! Сейчас все будет!

Подойдя к своему личному саквояжу, который никогда не доверял носильщикам, он порылся в нем и передал мне плотный, пухлый пакет.

— Здесь пять тысяч долларов, Леонид, — тихо сказал он. — Сумма огромная. Здесь на эти деньги можно дом купить.

С некоторым сомнением я посмотрел на толстую пачку серо-зеленых банкнот. В основном там были сотенные и пятидесятидолларовые купюры с портретами Франклина и Гранта.

— Анастас Иванович, — засомневался я. — Может, лучше оформить дорожные чеки «Американ Экспресс»? Все-таки дорога, чужие города, гангстеры. А чеки, если украдут, можно восстановить. Да и возить безопаснее.

Микоян усмехнулся, покачал головой и придвинул конверт ближе ко мне.

— Эх, Леонид, вроде умный ты парень, а мыслишь как турист. Чеки — это же бумага с твоей фамилией. Каждую твою покупку по чеку потом можно отследить через банк. Где был, кому платил, сколько.

Он выразительно постучал пальцем по столу.

— А мы с тобой занимаемся деликатными делами. Ты поедешь по заводам. Вдруг придется… «поблагодарить» хорошего человека за то, что он случайно оставил на столе нужный чертеж? Или уговорить мастера показать особый станок? Ты ему что, чек выпишешь? Чтобы к нему завтра из их американских «органов» пришли?

Микоян выразительно прищурился, будто давай понять всю глубину моей наивности.

— Нет, дорогой. Золото и наличный доллар — вот единственный язык, который понимают все, и который не болтает лишнего.