Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

Доджер пожимает плечами.

– Дело твое.

Она привыкла к такой реакции, и это уже почти не ранит. В математическом сообществе царит дух соперничества, здесь полно гонок – кто первым решит задачу, над которой ученые ломают головы многие годы. Она решила восемь таких задач и опубликовала решения шести из них. Одни считают ее лгуньей, другие – мистификаторшей, а третьи – особенно словоохотливые – актрисой, нанятой, чтобы прикрывать революционный ИИ. Доджер не совсем понимает, в чем была бы идея, но мысль по-своему очаровательна.

– И где же наш опаздывающий? – спрашивает Дэйв. – Я рад ходить на экскурсии по кампусу и «выстраивать связи с коллегами-одногодками», но только если из-за этого я не опоздаю во все остальные места, где меня ждут. Социальная активность – одно дело, но это уже просто глупо.

– Думаю, мы подружимся, – сообщает ему Доджер.

Дэйв широко улыбается ей в ответ.

Начинают вырисовываться социальные модели: кто пришел сюда по желанию, а кто – потому что «так надо». Кто настороже и выискивает потенциальных соперников, а кто искренне хочет поговорить хоть с кем-нибудь в незнакомом кампусе. Доджер стала лучше считывать подоплеку поведения в подобных ситуациях, она просчитывает их, как уравнения. Идеального инструмента для прогнозирования из этого все равно не получится: к сожалению, люди – не числа, – но можно просчитать вероятности. Это тоже помогает лгать лучше. Последние месяцы средней школы она провела в рубашках с длинными рукавами, за спиной у нее каждый день шептались о «таинственном нападении», и она всегда помнила, какой узкий мостик отделяет ее от шепотков о «гениальной девочке, которая хотела покончить с собой, потому что не смогла вынести давления». Социальная изоляция перестала работать.

В университет она пришла совершенно другим человеком. Она улыбалась, смеялась, общалась – и тщательно записывала реакции окружающих на каждое свое действие. Она подошла к социальному взаимодействию так, словно это была еще одна задача, которую нужно решить, еще одна награда, которую нужно завоевать. Теперь у нее есть друзья – после выпуска они разъехались по разным городам, но поклялись поддерживать связь в интернете. Есть люди, которые заметят, если она исчезнет.

Ей хотелось бы, чтобы дружба значила для нее больше, чтобы она по-настоящему переживала за своих друзей так же, как они, по-видимому, переживают за нее, но никто в этом мире не получает всего, что хочет. Поэтому пока она может симулировать отношения достаточно правдоподобно, чтобы люди отвечали ей взаимностью, – ей этого достаточно. Этого должно быть достаточно.

Она может подружиться с Дэйвом и Смитой, если потратит немного времени на то, чтобы установить с ними связь. Наверное, так она и поступит. Друзья полезны, и она, следуя правилам дружбы, старается отдавать столько же, сколько получает. Если, когда они болеют, она приносит им суп не из сочувствия, а потому, что этого требуют правила, что это меняет? Они по-прежнему получают суп. Она по-прежнему получает взаимодействие с людьми. Уравнение сходится.

Лорен – неизвестная величина. Кот, вероятно, мог бы стать другом, но он уже почти пять минут не сводит глаз с ее груди, а Доджер это уже перестало казаться плюсом. Раньше, когда она пыталась наладить социальное взаимодействие, ей нравилось, если парни ненадолго зависали, глядя на ее грудь, – это был словно чит-код для нахождения общего языка. Но по мере того, как она выстраивала математику общения, ей расхотелось прибегать к уловкам.

С Джессикой, похоже, будет непросто. Это нормально. Доджер нравятся трудные задачи.

– Где ты училась в бакалавриате? – спрашивает Смита.

– В Стэнфорде, – отвечает Доджер. Сейчас почти все вокруг задают этот вопрос, и она без паузы делает обратную подачу: – А ты?

– В Брауне.

Остальные тоже рассказывают, кто откуда, минуты текут, и вот опоздание Доджер уже полностью затмевается ожиданием их гида, который, похоже, идет на рекорд.

– Если бы именно этот парень не показывал нам кампус, я бы предложил его не ждать, – говорит Кот.

Все согласно бурчат, включая Джессику и Доджер, и, возможно, это первый и последний раз, когда они в чем-то согласны. (Не то чтобы это было плохо. Конкуренция побуждает работать лучше. Не совсем мирно, но с каких пор мир имеет отношение к маршу научного прогресса?)

– А может, нам правда его не ждать? – Лорен немного наклоняет голову, будто ей стыдно за свое предложение. – Давайте потеряемся тут все вместе? Будет прикольно?

Эта ее манера говорить – будто она постоянно во всем сомневается – наверняка скоро приестся. Но они на разных дисциплинах, так что их пути вряд ли будут часто пересекаться, кроме того, сегодня – время Приветливой Доджер, Дружелюбной Доджер, Доджер-которой-не-плевать. Она нацепляет широкую улыбку и говорит:

– Кажется, я видела «Старбакс» прямо рядом с кампусом.

– Я точно видел! – раздается новый голос.

Все разом оборачиваются и видят высокого тощего мужчину, который идет в их сторону. Он шатен, волосы у него как раз такой длины, чтобы их можно было собрать в хвост; очки в проволочной оправе имеют такое же отношение к моде, как грязь под ногами. В руках у него стаканчик со знакомой зеленой русалкой, которая отлично дополняет сине-золотую толстовку Калифорнийского университета в Беркли. Он словно сошел со страниц брошюры для студентов, и у Доджер от его вида моментально сводит челюсти. В нем есть что-то до боли знакомое. Со временем она научилась опасаться того, что кажется слишком знакомым.

– Ты наш гид? – спрашивает Смита. – Ты опоздал, и тут уже назрел бунт.

– Ну, это не первый бунт в моей жизни, – говорит мужчина. – Что-то в моей внешности побуждает людей восставать против меня. Даже когда меня с моей внешностью рядом нет, они все равно бунтуют. Я Роджер Миддлтон, и я открою вам врата, ведущие к чудесам кампуса Калифорнийского университета в Беркли. Пожалуйста, смотрите под ноги, простите меня за мое опоздание и не кормите белок, потому что бывает такое, что они грабят людей, чтобы… Мисс? Вы куда?

Все снова поворачиваются, на этот раз к Доджер, которая уже схватила велосипед и как раз перекидывает ногу через сиденье, крепко сжимая руками руль. Она краснеет, увидев, что они – и он – смотрят на нее.

Затем снова изображает улыбку, как будто та и не исчезала с ее лица.

– Простите, я внезапно вспомнила, что не покормила кота перед тем, как уйти. Еще увидимся, ладно?

Кот достался ей вместе с квартирой, и она его сегодня уже кормила, но это неважно. Что значит еще одна ложь перед лицом всей той лжи, что она уже нагородила, которую она выдает каждый раз, когда изображает искреннюю улыбку, вместо того чтобы открыть рот