Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

Рид полагает, что Даррену было бы приятно узнать, что каждая часть его тела послужила на пользу дела. Но судить трудно – мальчик всегда был себе на уме.

Рид идет, цокая каблуками по полированному полу, пока не доходит до отдельной палаты. Дверь закрыта. Хорошо. Он хочет видеть девочку. Он не видел никого из них с того дня, как они родились, а сегодня они едва не потеряли и эту пару.

Рид открывает дверь свободной рукой и проскальзывает внутрь, в комнату, где спит Доджер.

Она подключена к аппаратам, которые отслеживают ее состояние, и выглядит такой маленькой, что почти теряется среди простыней. Ему кажется, что это самое подходящее место, чтобы на нее посмотреть: больница, в конце концов, довольно похожа на лабораторию – стерильная, сверкающая, идеальная. Девочка тоже идеальна. Глаза у нее закрыты, на фоне бледных щек выделяются рыжие ресницы, и она так похожа на Асфодель, что даже в своем черством, ожесточенном сердце он чувствует укол сожаления: если бы он не убил свою наставницу и не присвоил себе все, что она любила, все было бы совсем по-другому.

Наследственность – это не только кровь. Это созвучные вибрации вселенной, рождающиеся там, где атом становится алхимией. Асфодель создала его, а он создал это надломленное дитя: Доджер – внучка Асфодель в самом прямом смысле этого слова, ее Циб, которая наконец обрела плоть и теперь лежит на белых простынях с бинтами на руках, ожидая его одобрения.

– Здравствуй, дитя, – говорит он и проводит пальцами свободной руки по щеке Доджер.

Девочка всхлипывает и ворочается во сне, но не просыпается. Рука славы работает, и работает исправно.

– Ты поставила меня перед дилеммой, – продолжает он. – Ты пыталась убить себя. И у тебя почти получилось. Либо ты слаба, либо ты неудачница – но, боюсь, ты в любом случае не подходишь для дела, для которого тебя создали. Двое из вас уже сошли с дистанции. Еще двое не подают никаких надежд, а только упорно пытаются выжить. В тебе слишком много огня и слишком мало небесной тверди. Зачем мне тебя оставлять?

Сет и Бет мертвы, препарированы, развеяны в прах; Энди и Сэнди еще живы, но они заурядны и лишены чувств. Их скоро снимут с дистанции, если только не произойдет неожиданных и значительных изменений. Доджер и Роджер – последняя надежда этого поколения кукушат, но, глядя на Доджер, довольно трудно представить, что эта надежда когда-нибудь принесет плоды. Возможно, пришло время начать все сначала.

Но, когда эта пара сделала первый вдох, астролябия завертелась в обратную сторону. Их рождение запустило последнюю стадию его плана, и он хочет, чтобы это были они, да, именно они. Даже если у них не хватит сил привести его в Невозможный город, он хочет, чтобы они изъявили Доктрину, всю целиком.

– Так зачем? – снова задает он вопрос, и это уже не вопрос, а приказ.

Доджер, маленькая и несчастная, вздыхает во сне.

– Небо горит золотом, а дорога такая длинная, – говорит она. – Он не сможет добраться туда без меня.

– Он? – Рид придвигается ближе. – Кто?

– Там есть башня, – говорит она. – В центре города. Башня, созданная из расчетов. Если я разгадаю их, я пойму, как устроена вселенная. Пожалуйста, можно мне их разгадать?

Рид колеблется. У нее цифры, а не слова; она может говорить неточно.

– А ты сможешь? – спрашивает он.

Ее глаза по-прежнему закрыты, дыхание ровное, она смеется.

– Я могу, могу, я знаю, что могу, но мне нужно туда попасть, можно? Пожалуйста-пожалуйста, можно?

– Ты разгадаешь их для меня?

– Я разгадаю их для себя. Мне все равно, что случится после.

Все-таки она не Асфодель, у нее нет амбиций бабушки, на которую она так невероятно похожа. И она – не он, хотя все, чего он когда-либо хотел, – это узнать тайны Города, найти потерянные слова в золотой библиотеке и числа, сокрытые в алмазной башне. Она хочет раскрыть все эти тайны просто для того, чтобы знать, что она это сделала, а затем уйти прочь.

Она идеальна.

– Пока что дорога твоя, – отвечает он и, наклонившись, целует ее в висок. – Мой подарок тебе, дочь моя, поможет тебе пережить предстоящие дни, пока ты будешь выздоравливать: ничего из этого не было правдой. Мальчик – просто сон. Когда ты проснешься, он исчезнет.

Доджер стонет во сне, потом затихает.

Утром на месте поцелуя появится волдырь. Через неделю он лопнет, но будет воспаляться еще почти целый год и только потом кое-как заживет. Но это неважно.

Когда наступает утро, она по-прежнему жива; она спит, а в комнате никого нет.

Все продолжается отсюда.

Ориентационная неделя

Лента времени: 08:35 PST, 15 августа 2008 года (пять лет спустя)

Склонившись над рулем велосипеда и усиленно крутя педали, Доджер с сердитым видом въезжает на территорию кампуса. Она знает, что опаздывает, – на триста семь секунд, которые превращаются в триста восемь, когда ей приходится крутануть руль, чтобы не задавить белку. В триста девять – когда она перескакивает через поребрик и шины каким-то чудом становятся в нужное положение. Она бы совсем не расстроилась, если бы случилось иначе. Доджер не станет причинять себе вред намеренно (лезвия, кошмары и сеансы групповой терапии для жертв насилия – это прошлое, а не будущее), но синяки и царапины могут вызвать хоть немного сочувствия, а слова «простите, я до четырех утра спорила с математиками, живущими на другом конце света» просто выставят ее чудачкой.

(Порой ей кажется, что бритвенные лезвия не так уж далеко в прошлом. Она преобразовала свои порывы к саморазрушению в «здоровые» формы – гоняет на велосипеде среди машин или не спит, пока не появятся галлюцинации, – но это не значит, что порывы исчезли. Просто их стало труднее заметить со стороны. Она научилась лгать еще лучше, лучше, чем сама от себя ожидала, даже когда убеждала родителей, что с ней все в порядке. Здоровый калифорнийский образ жизни как метафора для суицидальной депрессии. Роджер отругал бы ее за это; сказал бы, что не для того учил ее, что такое метафора – метафóра, – чтобы она ими злоупотребляла. Но какая разница, что думает Роджер. Она больше никогда его не увидит.)

На триста семнадцатой секунде она тормозит у библиотечного крыльца; шины с визгом проскальзывают по заросшей сланцевой дорожке. Конечно, вся остальная группа, собравшаяся на ознакомительную экскурсию, уже на месте, и конечно, ждут только ее: девочку, чей показатель