Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Весомый кошелек перекочевал к Игнату. Тот нажал стилетом:

— Если через минуту тебя здесь не станет, отрублю руки и ноги. Будешь ползать червем и прутком себе подмахивать. Понял?

Освобожденный жевжик бросился в конюшню. На бегу из штанины вываливалось дерьмо, от чего Игнат покачал головой и вернулся к шинквасу.

– Продолжим, – характерник раскрыл кошелек, присвистнул и отсчитал два таляра. — Самогону мне, сударь! Но закусок побольше.

— Вы лишили меня единственного устойчивого источника прибыли, — пробормотал печально трактирщик.

— И злой славы для прадедовского заведения.

Водка не задает трудных вопросов: она их подавляет, чтобы потом затуманить размышлениями о смысле жизни и собственном предназначении. Поэтому нужно пить дальше, чтобы и они исчезли, а настала желанная пустота.

Игнат был уверен, что на следующее утро за ним приедут, но ничего не случилось — что было странно из-за количества золотых в кисете. Стилет также был из недешевых: по одной грани тянулась тонкая надпись, и слабовавший в языках сероманец постановил, что это итальянский.

Наверное, в дороге догонят, решил Бойко. По возможности, такие дела всегда делаются без лишних свидетелей. Конные сердюки накажут наглого грабителя, осмелившегося напасть на младшего брата одного из синежупанников, но скрылся с места преступления. Времена сейчас темные, а за мертвого мародера только вознаградят...

Сердюки так и не явились. Набитый деньгами кошелек приятно грел карман, в саквах уютно булькали новые запасы самогона. Довольный неожиданным богатством и несколько разочарованный отсутствием приключений, характерник прибыл в Винницу.

Недаром плакали воском тысячи свечей в храмах, зря верующие молились: на берега Южного Буга вернулся покой. Исчезли бесчисленные министерства, посольства, экипажи, вельможи и журналисты. На улицах снова стало тихо и чисто. Только владельцы гостеприимных домов, гостиниц, ресторанов и кабаков скучали по прибылям, которые за несколько месяцев равнялись многолетней выручке, и неохотно стирали ценники на меловых досках. Заборы покрывали новые плакаты войска Сечевого, а воздух вонял выбросами заводов, непрерывно работавших на победу.

Эней давно не бывал в людном городе, поэтому спешил и шагал, оглядываясь вокруг. Упырь неотступно тряс следом. Прохожие бросали на характерника осторожные взгляды, прятали глаза, ускоряли шаг, пытались обойти по широкому кругу или переходили на другую сторону улицы. Он к такому отношению привык, и внимания не обращал... Тут ему случился бездомный.

Грязная ветошь. Черные ногти. Длинные волосы обхватили голову нечесаным колтуном, между неряшливыми усами и косматой бородой проглядывали растрескавшиеся губы. Из лохматого писка над обветренными щеками сверкали глаза - впалые, красные, подчеркнутые набухшими мешками. Типичный пропой, который сотни в каждом большом городе... За спиной халомидника он разглядел рукоять двух сабель.

Зеркало стояло в витрине то салона, то ателье. Игнат окляк, словно впервые увидел свое изображение: немытый бездомный пропой!

Ныряет в бутылку. Дерется с малолетними дристачами. Радуется награбленным монетам. Ночует в канатах. В каком-то он замерзнет до смерти... И никто не похоронит безымянного босяка.

Без цели. Бессмысленно. Перекати-полем по жизни, пока не сдохнет на пьяную голову.

Даже в мокрице должно быть самоуважение.

Полный отвращения к себе, Бойко подавил желание выстрелить в зеркало и решительным шагом направился к ближайшему заезду, где заказал корыта и поправь все вещи. Заказал вторые корыта, потому что вода у первых превратилась в грязь вымылся сам, поел и лег отдохнуть до следующего утра.

Парикмахер с длинными, закрученными вверх усами поклонился и пригласил к креслу. Игнат сбросил перевязь с саблями.

- Работы немало, - цирюльник укрыл его по шею мягкой простыней. – Как хотите стричься?

- Как здесь побрите, - характерник передал старый дагеротип. — Сделайте селедку и усы, остальные — чертовски.

Парикмахер кивнул и принялся сбивать мыльную пену.

- Хорошая фотография! Лихой вид вы имели в юности.

- Это не я.

- В самом деле? Очень схожи.

– Не знаю этого парня. У него есть будущее. Он хочет жить, — характерник посмотрел на фотографию, а потом спрятал ее в карман. – А у меня будущего нет. Я готов умереть здесь и сейчас.

– Только не под моим лезвием, – улыбнулся цирюльник, но глаза его не смеялись. – Прошу откинуть голову. Я начну с прически, а потом перейду к лицу.

Далее Игнат не проронил ни слова (преимущественно из-за горячего полотенца, лежавшего у него на писке). Парикмахер работал быстро и ловко, сначала ножницами, затем бритвой, одновременно развлекал посетителя баснями о Виннице-столице. Ни разу не порезал.

Напоследок набил Гната острым духом и повернул к зеркалу, а сам принялся мыть руки.

– Прошу!

На него смотрел парень из фотографии — избитый годами, с потухшими глазами... Но тот же Игнат Бойко. Не зловонный безымянный бездомный.

– Я намазал ваши усы лаком, которым пользуюсь сам, – цирюльник провел себя по усам. – Хорошо держит форму!

– Сколько я виноват? – Игнат встал, не отрывая взгляда от зеркала.

Когда он выглядел в последний раз?

— Ни гроша.

Удивление заставило перевести глаза от собственного отражения к парикмахеру.

— У меня двоюродный брат, светлая душа, у казначейских был, — объяснил тот. - Погиб в Буде, земля ему пухом.

Перекрестился. Бойко решил не говорить, что всех убитых в Волчьем городе сероманцев сожгли.

— Радуюсь, что кто-то из Серого Ордена уцелел, поэтому жалованья с вас не возьму.

– Но я хочу заплатить.

— Я хорошо заработал, когда здесь была столица. Не оскудею, — цирюльник подмигнул. – Впрочем, могу подсказать, где ваши деньги примут с большой радостью.

Дорога привела в тот же салон с зеркалом в витрине.

- Все крутится по кругу, - пробормотал Игнат.

Кислое лицо продавца исчезло, когда он увидел характерного кошелька.

— Обновить гардероб, разумеется! Может, господин желает сшить костюм на заказ?

Кунтуш из черного бархата. Вышитый золотой нитью Мамай на сердце извне. И год, 1845, – на сердце с внутренней стороны.

- Господин желает, - Игнат чуть не расхохотался, когда произнес такое вслух, - господин желает готовой одежды.

В голове родился замысел.

Он приобрел плащ и пару костюмов для охоты — похожие на наряд сумасшедшего магната, охотившегося на них десять лет назад, и сразу переоделся. Запретил усердному продавцу выбрасывать старые одежды и положил их вместе с обновами.

Расплатившись без торга, пошел к оружейнику.

— Какие замечательные сабли, пан!

Да, прекрасные! За ними Игнат ухаживал гораздо лучше, чем за самим собой.

– Почему решили продать, если не секрет?

Это был подарок отца...

— Если передумаете —