Станция "Фронтир" - Никита Семин

с бешеной скоростью – замерли на экране. Монитор горел ровным, холодным золотом. Цвет полного контроля. Победы. Синий кабель из импланта… потух. Просто серый шнурок. Она не замечала. Глаза ещё секунду назад – два уголька безумной концентрации. Теперь – огромные, пустые, стеклянные. Смотрели куда-то сквозь дым, сталь, в какую-то бесконечную, космическую пустоту. Дыхание стало пузырящимся хрипом, будто в лёгких кипела вода. Каждый вдох давался с надрывным бульканьем, выдох выносил алые пузыри на губы. А на губах… улыбка. Странная. Слишком лёгкая. Почти детская. И алый пузырь крови, который лопнул, не успев сформироваться.

-До…лг…– прошелестели девичьи губы. Беззвучно почти. Только форма слова. Её взгляд медленно, с трудом нашёл Тару Бейли. Упёрся. Застыл.

Женщина присела на корточки рядом, заслонив Лекс всем телом от летящего хлама и возможных выстрелов. Её собственное дыхание было хриплым, лицо в глубоких царапинах и саже, левый глаз – синяя, мокрая слива. Но правый... горел. Не яростью. Ледяной решимостью.

-Нет! – Бейли рванулась, инстинктивно, как пружина. Но поздно. Совсем.

Лекс качнулась. Резко. Словно подрубленная у корня. Повалилась вперёд. Тух. Лицом – в сияющий золотом экран. Голова глухо стукнулась о металлический край. Алая кровь хлынула по интерфейсу, шипя, коптя, заволакивая золото малиновым туманом. Как последнее подношение на алтаре этого проклятого места. Золотой свет дрогнул, померк на миг – но не погас. «Цербер» держался. Работал.

Мостик захлебнулся в финальном аккорде ада. Вой сирен – сплошная стена звука. Грохот боя сверху – теперь чёткий ритм турелей (ВЖЖЖ-ВЖЖЖ!) и лазеров (ТЫК-ТЫК-ТЫК!), перемежаемый дикими воплями Дравари. Треск огня. Шипение разъеденной химии. Тишину рвали не только крики. Рвали внезапные, оглушительные звоны в ушах – будто кто-то бил в наковальню внутри черепа. Удары совпадали с мерцанием аварийки. И… тишина. Прямо здесь. У серверной панели. Где Лекс лежала лицом вниз на своём золотом экране, малиновый туман крови, растекаясь по схеме, как последняя, отчаянная проводка.

Тара Бейли стояла над ней. Челюсти – сжаты. Так, что на скулах выступили белые островки кости сквозь грязь и кровь. Глаза – узкие щёлки. Ледяные. Острые. Но что-то там… надкололось. Как бронестекло от удара дробовика. Трещинка. Она отвернулась. Резко. Будто от пощёчины. Голос, когда прорвался сквозь грохот, был низким. Грубым. Как галька в бетономешалке. Никаких чувств. Просто факт.

-Плут-1. Плут-2, – рубанула воздух, —Прикрывай отход. Мостик – мусор. Готово.

Рука – к импланту у виска. Связь шипела, трещала, как жареная саранча. Пробивалась сквозь помехи.

-Харон. Бейли. – пауза. Только белый шум и далёкие БУМЫ, — Мостик «Карнака» – труп. Руль сломан. Объект – уничтожен.

Молчание в эфире. Натянутое. Как тетива. Потом – голос Аманды Харон. Холодный. Тонкий. Как лезвие бритвы по горлу.

-Уничтожен? – ударение на первом слоге, — Бейли, задача была – захватить узел! Ты…! — голос задрожал от бешенства. Чуть не сорвался.

-Объект уничтожен, – перебила Тара. Тон не изменился. Ни на йоту. Но в нём была такая стальная, неоспоримая окончательность, что возражение Харон захлебнулось. Задохнулось.

-Третий акт. Включайте. Мы – уходим.

Щелчок. Связь мертва. Без разрешения. Без «понял». Её взгляд – быстрый, как удар змеи – скользнул по телу Лекс. По тому, как малиновая лужа смешивалась с золотым свечением экрана. По пурпурным отражениям на осколках стёкла. Лицо Рейна всплыло перед глазами – не ужас, а презрение. И запах... Да, запах горелого нейлона от его комбеза. Тот же, что сейчас висел в воздухе. Миг. Меньше мига. Потом – щёлк. Выключатель в голове. Только задача. Только выжить. Как на «Фронтире» в тот день, когда вентиляция забилась трупами.

-Отход! – голос Бейли снова стал кинжалом. Рубленым. Командным, —Шлюз 4-Гамма! Плуты – хвост! Бейли – голова! Дви-и-гай!

Тара рванула вперёд. К той самой дыре в шлюзе, откуда минуту назад торчала алая каска стража. «Жало» – на изготовку. Движения – резкие, экономичные. Хищница. Но спина была неестественно прямой. Жёсткой. Будто кто-то вставил стальной прут вместо позвоночника. Не согнуться. Не оглянуться.

Плут-2 – здоровенный мужик в потрёпанной броне – одним движением вскинул свою «Мандибулу». Тяжеленную штуковину. Лицо – каменная маска. Ни страха, ни печали. Просто работа. На его предплечье под слоем копоти, проступали выцарапанные буквы: "Помни Вельтрианс".

-Понял, шеф. – буркнул он, голос, скрежещущий от дыма, —Идём.

Мужчина сделал шаг к выходу, за Тарей. И на миг – всего на миг – взгляд упал. На Лекс. На эту маленькую фигурку, распластанную на сияющем терминале. На малиновую лужу, медленно ползущую по полу. Что-то мелькнуло в его глазах. Что-то быстрое. Неуловимое. Может, тень? Может, просто дым? Он резко дёрнул головой, будто отгоняя муху, и шагнул в дымный провал шлюза, туда, где уже маячила прямая, негнущаяся спина капитана Бейли. Впереди – коридоры, где «Цербер» методично выкашивал чужих. Позади – только золотой свет экрана, да багровые брызги на сапоге.

***

Дельта-12. Дыра. Чернее чёрного. Не просто пробоина – зияющая пасть, оставленная "Громовым Дитя". Края оплавлены, вывернуты наружу, как скрюченные пальцы мертвеца. А внутри... Тишина. Такая густая, что аж звенит в ушах. Только цоканье микрокамушков по обшивке – будто кто-то стучит костяшками по крышке гроба. Звёзды? Холодные, бездушные булавки, воткнутые в бархатную тьму. И обломки. И тела. Охранники? Зеки? Кто их разберёт теперь – все вмёрзли в ледяной саван, покрытые инеем, как новогодние игрушки забытые. Аварийные огоньки по краям мигают нервно, тускло, подсвечивая клубы застывшего тумана – последний вздох утекавшего воздуха.

И из этой звёздной могилы, тихо-тихо, как привидения на экране старого радара, выплыли три штуковины. "Молоты". Серые, угловатые, без опознавательных знаков – как краденые машины в плохом районе. Шлюзовые модули вперёд, здоровенные, как пробки от шампанского для титана, примагнитились к рваным краям дыры. ТУМП-ТУМП-ТУМП. Магниты схватились. ПШИИИК. Прижимные плиты зашипели. Не помощь. Зачистка.

По бортам катеров вспыхнули какие-то штуки. ГУУУУУУУУУМ. Такой, что аж зубы свело – сквозь броню! И поплыла... стена. Синяя, переливающаяся, как мыльный пузырь размером с дом – "Улей". Запечатала дыру. Воздух снаружи вдруг задрожал, стал видимым – атмосфера вернулась. Ну, почти.

Из днищ вылезли толстенные шланги. Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р-О-О-А-Р! И в запечатанное пространство ввалилась смесь газов. Давление полезло вверх – уши заложило, будто в лифте небоскрёба. Иней на телах и железе закапал. Грязными слезами. Воздух не просто застоялся. Он приобрёл странную, маслянистую тягучесть. Каждый вдох требовал усилий, как попытка вдохнуть под водой. И пахло... озоном и чем-то сладковато-металлическим, как кровь на языке после удара.

БА-БАХ! Боковые шлюзы "Молотов" отбросило внутрь станции.