Смерть во имя истины - Анна Велес

писала рукопись, найденную когда-то Саймеем в тайнике деда. Одного взгляда было Посланнику достаточно, чтобы узнать почерк давнего своего предка Айры и задохнуться от ужаса и самых зловещих, но однако же сбывающихся, предчувствий. Возможно, он побледнел сильно, так как брат Эммануил спросил с тревогой.

— Что тебя потрясло так, Посланник?

— Древность свитка, — с трудом выдавил из себя Саймей ложный ответ. — Он весьма ценен.

— Смотри, учитель! — с волнением воскликнул Арам, указывая ему на оборотную сторону пергамента — Тут имеется номер.

— Девять, — изумленно прочел Посланник. — И что удивляет меня еще более, что цифра исчисления ремов. Текст же этот написан на одном из наречий фарсских.

— Текст читать легко и интересно, — доброжелательно поделился брат Эммануил. — Однако мало кто знаком с этим наречием.

— Мне он доступен, — все еще не в состоянии избавиться от страхов, подтвердил Саймей. — Но номер …

— Им тоже бывал я заинтересован, — сообщил затворник. — Но не смог отыскать ответ на эту загадку.

— Прости за вопросы праздные, — мягко обратился к нему Саймей. — Но не мог бы ты открыть мне, из какового рода была жена твоя?

— Отец ее и весь род его из ремов, что жили в стране фарсов еще со времен, когда Пастух, Истинный бог наш присутствовал на земле. Мать же ее из фарсского рода, что приняли веру истинную, — рассказывал затворник. — Нынче род отца ее почитаем в Шалеме.

— Этого мне достаточно, что бы найти семью эту, — остановил его Посланник. — Нынче е я хочу предупредить тебя, что этот свиток несет в себе опасность. И пусть тайна его не связана с общиной, но из-за рукописи уже погибло двое братьев. Будь осторожен, по мере сил своих. И не говори ни с кем о свитке, будто никогда и не было его у тебя.

— Я прислушаюсь к словам твоим, Посланник, — подумав, серьезно молвил брат Эммануил. — Но и ты будь осторожен, береги и послушника своего. Я же могу еще сообщить тебе, что ранее никому и не рассказывал я об этой рукописи и не признавался во владении ей. Дарий, как теперь понятно мне, так же не стал раскрывать тайны нахождения ее, потому что, видимо, не имел в том выгоды.

— Спасибо тебе за беседу и за заботу, — поднявшись с кресла, Посланник приветливо кивнул затворнику. — С этими добрыми чувствами позволь нынче оставить тебя.

— Прощай, брат, — Эммануил так же поднялся на ноги, чтобы проводить гостей. — Прощай и ты, посланник Арам. Но позвольте надеяться на встречу повторную. И после возвращения вашего из Шалема буду всегда рад беседовать с вами.

— Спасибо, брат Эммануил, — искренне сказал юноша. — Я рад буду беседовать с тобою и впредь, как и учитель мой. И благодарю от себя и от него за помощь.

Обменявшись словами прощания, они расстались. Посланник с учеником своим поспешили в свои покои.

— Пока есть время, — шагая быстро вперед, тихо сказал Саймей Араму. — Прочтем то, что уже имеем. Но прежде, как предполагаю я, необходимо нам сверить все то, что мы уже узнали.

— Нет у меня и мыслей, спорить с тобой, учитель, — ответил Арам. — Тем более, что имею несколько вопросов к тебе, что тревожат меня.

— Вопросы твои со временем становятся все сложнее и интереснее, друг мой, — чуть улыбаясь, заметил Саймей. — И боюсь я, что вскоре начну затрудняться с ответами на них.

— Только тогда мне не понятно, учитель, — лукаво ответил ученик. — Плохо ли то, или хорошо характеризует меня?

— Посмотрим, — загадочно молвил Посланник.

И вот разместились они в покоях. Саймей прилег на ложе поверх покрывал, и тут же развернул свиток, что так притягивал и страшил его. Арам занял кресло у стола, вооружился пергаментом, на котором ранее начал записывать интересные моменты из летописи бывшего своего наставника, стилом, чернилами и принялся за чтение, которое не закончил давеча.

— Если будем иметь времядо встречи с братом Закари, — предупредил Посланник. — И ты закончишь труд свой раньше моего, то по выбору своему можешь либо почитать в удовольствие свитки, что привез я с собой, либо взять вторую рукопись отца Иокима, что читал я давеча.

— Спасибо, учитель, — обрадовался Арам. — Но не лучше ли было бы нам обсудить дела наши по окончании чтения? Иначе придется нам ждать случая до поздней ночи, так как вечером придет Матеус.

— О да! — к стыду своему Посланник забыл о мальчике, которого они ждали. — Но, прости, Арам, нынче этот свиток мне важнее. А потому не сердись и по окончании труда своего, как будет подходить время, сходи на кухню и пополни наши запасы пищи. Как бы не хотелось мне ныне принимать трапезу в общей трапезной!

— Отчего же ты будешь делать это? — возразил ему послушник. — По обычаю ты сам волен выбирать, где принимать пищу. А потому я позабочусь, чтобы иметь нам вечернюю трапезу здесь.

— Ты лучший ученик, какого мог я желать, — воодушевленно молвил Саймей. — Спасибо, что ты со мной.

И не желая больше смущать юношу похвалами, да и сгорая от нетерпения, занялся Посланник свитком.

«В ту зиму истекал девятый год служения Валия Глата на посту Наместника Великого императора Рема, и ежели в начале сея должность казалась ему почетной, то ныне же дорого отдал бы он за то, чтобы покинуть ее, либо же вообще не принимать на себя сиих обязательств. Валий Глат был солдатом, а по сему более всего сердцу его дорога была дисциплина и порядок. Сих же двух качеств найти в стране фарсов, не было ему суждено. Был Глат человеком умным и образованным и обладал редким даром находить общий язык и усмирять смуты путем мира с любым, кому было суждено встретиться с Наместником на его пути жизненном. Здесь же ему приходилось привлекать все свои силы душевные, все терпение, коим был одарен он, дабы сохранять на сих землях мир. И это угнетало его. Валий Глат, четвертый Наместник Великого Императора Рема в Эреце, устал.

Уже не первый год землю фарсов сотрясали волнения. И природа их была настолько странна, что казалась Глату немыслимой и лишенной малейшей логики. Более четверти века назад Шалем, как и весь Эрец был захвачен царем Иридом при помощи ремов. Фарсы получили своего правителя, совет старейшин, что возглавляли фарсские первосвященники, и их религию, каковую оставили в неприкосновенности. В Шалеме, как и в других городах Эреца стояли легионы Рема, были посажены Наместники. Но никто не запрещал фарсам стравлять их службы. Никто не запечатывал их храмы. Ремское присутствие было мало заметно.

За годы сего номинального правления, ремы не позволяли себе зверств.