Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона. Часть вторая - Владимир Германович Корешков

ее пятнадцатилетней дочери и шестилетнего сынишки, затем убили мальчика на глазах у матери и сестренки, после этого умертвили саму женщину, отрубив ей голову, а потом долго, с оттяжкой измывались над девочкой-подростком. Когда садисты вволю пресытились, устав издеваться над ребенком, и уже не могли более ничего изуверского придумать, наверное, просто фантазии не хватило, выдохлись суки, выкололи девочке глаза, отрезали груди, убили и ее. Отрубив всем головы, насадили их на шесты, выставили на всеобщее обозрение на центральной площади оккупированного поселка и под страхом смерти запретили местным жителям хоронить тела. Все это зверство пошагово со вкусом и удовольствием, смакуя каждую деталь, каждую подробность на голографон снимали сами изуверы, а видео отослали отцу семейства, предваряя слова записью, что такое ожидает каждую семью четников. Да, помню, – еще раз твердо произнес я, хотя в горле застрял комок.

– Центр дал указание, выявить, найти и покарать всех без исключения подонков, участников этой садисткой расправы над семьей Благоевича. В общем, центр им заочно вынес смертный приговор, этих ублюдков надо физически устранить в назидание другим, чтобы знали, за каждое их злодеяние обязательно последует неотвратимое наказание. Это наше с тобой одно из внеочередных заданий, Яр.

– Знать бы, где их искать, – тяжело вздохнул я.

– Троих мерзавцев я уже нашла, они в городе. Надо только дождаться удобного момента. Ты поезжай завтра с инспекцией на фронт, а я пока кое-что перепроверю и кое-что уточню. К твоему возвращению у меня будет полная картина. Тогда выберем время, ну и, так сказать, приведем приговор в исполнение.

– С этим все понятно. Как ты сама?

Эдита пожала плечами.

– Да лично у меня вроде все в порядке.

– Ты давно с Земли? Что нового? Кого-нибудь из наших видела? – закидывал ее вопросами.

Эдита из-под своей темно-медной челки проницательно просканировала меня своими медово-янтарными глазищами.

– Полагаю, что на Земле я не была гораздо дольше, чем ты. Но я так понимаю под фразой «не видела ли кого-нибудь из наших», ты подразумеваешь кого-то конкретного. То есть речь сейчас идет о Линде. Так?

Я невольно утвердительно кивнул.

– Я так и думала. У Линды все хорошо, она счастлива в браке, пишет мне довольно часто. Мы до сих пор считаемся подругами. Последняя от нее новость, что они с мужем подумывают завести ребенка.

Меня это известие резко обожгло, как ветка по щекам хлестанула, и еще мучительно кольнуло сердце, как будто кто-то в него иголку воткнул. Черт, больно-то как, вроде столько времени прошло. Я уже так долго живу без нее, без ее голоса, глаз, губ, рук, нежной матовой кожи, а вот забыть ее никак.

Эдита поняла, как мне стало больно, деликатно отвернулась, достала из черной сумочки маленькое круглое зеркальце и углубилась в изучение собственного отражения. Этот предмет женского туалета, я уверен на все сто процентов, будет вечным, пока жива женская половина человечества, и, что бы ни случилось, хоть потоп, никогда не исчезнет из женских сумочек, будет их постоянным обитателем, вечным спутником. Все время хотел постичь, почему они, женщины то бишь, готовы смотреться в зеркало каждые пять минут и что они там все время рассматривают? За тот короткий период с последнего пристального и чрезвычайного тщательного осмотра себя в зеркале вряд ли что-то радикально могло измениться в их внешности, а главное, что нового они хотят увидеть в этом крохотном осколке зазеркалья.

– Яр, вот скажи, пожалуйста, что со мной не так? – спросила она задумчиво, внимательно разглядывая себя в зеркало.

– Ты о чем? С тобой все в порядке, все норм. Выглядишь просто восхитительно. Ты очень красивая. Честно, поверь мне.

– Не понимаю я вас, мужиков, – продолжила она, как-то удрученно вздохнув, не обращая внимания на мои слова и не отрываясь от зеркала. – Что вам надо? По какому принципу вы выбираете себе баб? Почему вы вечно находите себе каких-то проблядей, что вас так к ним тянет, как медом намазано. Что в них такого особенного, у них что, между ног как-то не так, как-то необычно? Не вдоль, а поперек, что ли?

– Я думаю, Эдита, ты неправа и несправедлива по отношению к нашему брату.

– Да права я, права, – оторвалась она от зеркала, бросив его в сумочку, и опять уставилась на меня исподлобья, из-под челки, – да ты и сам это прекрасно знаешь. Вот взять тебя, к примеру.

– А причем тут я? – непонимающе пожал плечами.

– Ты вспомни, Яр, как ты за Линдой гонялся, забыв обо всем. Никого и ничего вокруг не замечая, как лось за самкой во время гона по чащобе леса, не разбирая дороги, сшибая рогами ветки и разбивая о стволы деревьев лоб в кровь. Такую бы энергию да в мирное русло. Чтобы угодить своей любимой, готов был в лепешку ради нее расшибиться, на руках ее носил, пылинки с нее сдувал, предугадывая ее любое желание. Стоило ей только пальчиком шевельнуть или заикнуться о чем-нибудь, срывался с места, как ракета со старта, и пулей бежал исполнять. Молился на нее, как на икону, поставил на пьедестал и поклонялся ей как какому-то божеству. Ну и чем, я спрашиваю, твоя богиня отплатила тебе?

– Все верно, здесь ты права, – я сухо согласился с ней.

– Конечно, права. Сейчас вот с этой расфуфыренной шалавой связался со сделанными сиськами.

Меня почему-то начал разбирать смех, ну женщины, ну вы даете! Что ж вы так не любите друг друга, такие злые и необъективные, когда это касается другой женщины, а особенно если та другая яркая, красивая, соблазнительная. Я не стал вступать в полемику и оспаривать слова Эдиты, чтобы лишний раз не обострять. На самом деле сиськи у Кейши самые что ни есть настоящие, и уж это мне известно как никому. Ну да ладно, пусть считает, как хочет. Я лишь с улыбкой кивнул головой.

– Ну вот чего ты сейчас улыбаешься?

– Общаться с Кейшей я обязан, приказ такой получил, – начал оправдываться я.

– Ага, рассказывай, знаю я эти приказы, – фыркнула она, махнув рукой, типа что с тобой говорить. Так обычно махают сидящие на лавочке в парке солидные матроны в сторону проходящих мимо по какой-то причине не понравившихся им мужчинок, считая их пропащими и кончеными, но это опять же с их точки зрения.

Я решил уйти от скользкой темы и перевести фабулу разговора в другую плоскость.

– А я знал, что ты была в разведшколе в то время, когда я там был, – радостно заявил я.

– Тебе кто-то рассказал? – нахмурила она брови.

– Нет, просто в одном кабинете почувствовал твой запах.

Эдита невольно с подозрением принюхалась к себе, поводив своим конопатым носиком.

– Я что, как-то плохо пахну? – спросила она меня обеспокоенно.

– Пахнешь ты великолепно, – успокоил я ее. – Просто твои духи, я их там сразу почувствовал.

– Это «Галатея», но такие духи покупает каждая вторая девушка. На Земле и здесь на Олероне они сейчас крайне популярны. Так что не выдумывай, пожалуйста. Почувствовал он, – Эдита недоверчиво покачала головой.

– Я, наверное, открою тебе тайну, но запах тела каждого человека индивидуален, и даже если он смешивается с духами или одеколоном, то пахнет человек все равно по-особенному, даже если духи совсем рядовые.

– Они не рядовые и достаточно дорогие.

– Господи, Эдита, я не говорю, что они дешевые, я говорю, что твой запах особенный и принадлежит только тебе. И вообще, давай о деле. Как нам с тобой вести себя дальше? Какова легенда? Для всех остальных мы знакомы или нет?

– Да, знакомы. Поэтому ничего выдумывать не надо, никакой легенды не будет, что в общем-то хорошо, не запутаешься, если кто поинтересуется. Все как есть – мы знакомы с детства, вместе росли, учились. Ну, в общем, ты сам все знаешь – одна песочница, одни игрушки, совочки-формочки и все такое. Ой, черт! – вскрикнула Эдита, посмотрев