Наследник Воли - Александр Горин

встретилась со мной взглядом и, приложив пальцы к губам, послала в мою сторону воздушный поцелуй. Отлично, теперь у меня есть фанатка из враждебного лагеря. Держать ее близко будет полезно, а может, и приятно.

Отец подошел первым. Его рука легла мне на плечо, тяжелая и твердая. В его глазах горела смесь облегчения и невероятной гордости.

— Сын… — его голос сорвался, и он лишь сжал мое плечо крепче, давая понять все, что не мог высказать при всех.

Владимир, стоявший чуть поодаль, сглотнул. Он видел, как отец смотрит на меня и это ему не нравилось, очень не нравилось. На его лице застыла гримаса, в которой боролись вынужденное признание и старая злоба вперемежку с завистью.

Так, Владимир опять за старое. Нужно будет решить с ним вопрос раз и навсегда. Как вернемся домой, займусь им плотно.

Гордей Багрецов приблизился к нам мерной, властной поступью. Его взгляд, холодный и аналитический, скользнул по мне, будто оценивая внезапно выросшую в цене инвестицию.

Рядом с ним я увидел Ладу. Ее широко открытые, сияющие глаза были прикованы ко мне, легкий румянец окрасил ее щеки, а губы тронула едва заметная, но невероятно теплая улыбка. От нее исходило волнами теплое, обволакивающее чувство чистой, ничем не замутненной симпатии и обещания чего-то запретного, желанного.

Внутри у меня все резко и болезненно обострилось. Я почувствовал почти физический голод, острое, до боли в мышцах, влечение к ней, к тому, что она предлагала своим молчаливым взглядом. Это было сильнее, чем когда-либо — этот магнитный импульс становится все мощнее с каждой новой встречей.

Вместе с этим мужским порывом пришло и другое чувство — острое, почти болезненное желание быть рядом, не просто обладать ей, а заботиться. Эта смесь первобытного влечения и какой-то щемящей нежности сбивала с толку, делала Ладу одновременно самой желанной и самой опасной загадкой.

Слабость. Уязвимость. Отсечь.

Воля сжалась внутри меня в стальной комок, готовая раздавить, отсечь это наваждение. Я мысленно обрушил на зарождающиеся чувства всю тяжесть своего холодного разума, весь арсенал психотехник, которые помогали сохранять ясность в самых адских условиях.

Гордей, наблюдавший за нашим с Ладой безмолвным обменом, медленно кивнул, его губы растянулись в подобие улыбки.

— Впечатляющая демонстрация воли, Ярослав Григорьевич, — произнес Гордей и я не сразу понял, что именно он имел ввиду. — Вы не просто выстояли против Орлова, вы заявили о себе. И это очень сильно меняет ситуацию, откладывать дальше слишком опасно.

Опасно? Почему? Багрецов перевел взгляд на моего отца.

— Григорий Вячеславович, полагаю, нам следует ускорить процесс. Договор о браке должен быть подписан незамедлительно. Мы приедем к вам завтра для обсуждения окончательных условий. А саму церемонию нужно провести через неделю или раньше.

Отец, до этого момента светившийся от гордости, нахмурился. Его взгляд стал осторожным, аналитическим.

— Почему опасно, Гордей Семенович? — спросил он, словно считав мои мысли. — Отчего такая спешка? Что именно изменилось?

Старший Багрецов сделал паузу, глядя прямо на меня, и произнес фразу, которая полностью перевернула все мои представления о предстоящей свадьбе:

— Свадьба должна состояться до того, как Тайная Канцелярия проведет контроль крови у Ярослава. Это вопрос жизни и смерти.

Глава 20

— Контроль крови? — отец резко повернулся ко мне, потом к Багрецову. — По какой причине? Он доказал свою силу!

— Он доказал нечто иное, — Багрецов не сводил с меня холодных глаз. — Мы заметили это еще на смотринах. Его, скажем так, дар… он не просто силен, он дик и необуздан. В нем есть структура, которую даже не объяснить обычной одаренностью. Это что‑то… древнее, могущественное и… уникальное. А сегодня…

Он многозначительно посмотрел на Строганова, удалявшегося в толпе.

— Сегодня он подтвердил все наши подозрения. И не только наши.

Он прав. Мысленная мозаика сложилась в единую, опасную картину.

Строганов. Вездесущие пси-конструкты, которые следили за мной. Допрос в Тайной Канцелярии. Сканирование на балу.

Он знал.

А сегодня, во время дуэли… когда он вскрыл мою защиту и полез в самую глубь… он не помогал — он искал подтверждение. И нашел. Он увидел воспоминания Центра, увидел меня, Воронцова.

А я, ослепленный яростью и на инстинкте самосохранения, выставил это напоказ, потеряв всякую осторожность. Раскрылся.

И Волынский, скорее всего, тоже сделал свои выводы. И Орловы, другие аристократы, инквизиторы в толпе — все они видели слишком много для человека, которым я должен был быть.

— Брак с Ладой, — голос Гордея вернул меня в реальность, — освященный родовыми ритуалами, навсегда изменит твою энергетическую подпись. Кровь Багрецовых смешается с твоей, создав новый, легитимный узор, который скроет любые… аномалии. Это единственный законный способ укрыть то, что нельзя укрыть иначе.

Отец, до этого момента молчавший, резко поднял голову:

— Контроль крови… Когда? На каком основании?

— Основание — протокол Строганова после сегодняшней дуэли, — холодно отрезал Багрецов. — Он обязательно подаст рапорт о «неклассифицированных ментальных проявлениях» и, по закону, этого будет достаточно для принудительной проверки в течение десяти дней. Ревизия крови — это погружение в генетическую память рода, поиск инородных вкраплений на уровне души. Они увидят все: разрывы в линии наследования, следы чужеродного вмешательства или… отсутствие связи между телом и душой.

Лада смотрела на меня с тем же пониманием. Она знала. Возможно, знала с самого начала.

— Если провести обряд до контроля крови, — продолжал Гордей, — ваша кровь получит метку нашего рода, древнюю печать, которую не может игнорировать даже Канцелярия. И самое главное, они увидят только союз двух благородных домов, наши знания крови позволяют скрыть любые… изъяны.

Мысли закрутились, отделяясь от нахлынувших эмоций.

С одной стороны — контроль крови в Канцелярии. Почти стопроцентная гибель. Они увидят разрыв, увидят Воронцова в теле Нестерова и за этим, скорее всего, последует чистка. Или будут изучать, разбирать меня на винтики. И непонятно, что из этого хуже.

С другой — брак с Ладой. Слияние крови. Неизвестность. Какие последствия у этого древнего обряда? Стану ли я другим? Что скрывают Багрецовы, предлагая это так настойчиво? Но это шанс, единственный легальный щит и он согласуется с моими прежними целями. И Лада… с ней есть какая-то связь, странное взаимопонимание. Она не враг. Или я просто хочу в это верить?

Выбор между верной смертью и неизвестностью, где есть хотя бы призрачный шанс. Прагматика проста. Неизвестность всегда лучше небытия. Особенно когда в этой неизвестности есть рычаги для влияния, доступ к архивам… и она.

Решено.

Я встретил взгляд старшего Багрецова, затем перевел его на Ладу.

— Прагматичное предложение, — произнес я ровным, лишенным эмоций голосом. — Я ценю вашу