Господин Орлов - Redstone

**Вооружение:** На турели была установлена спаренная система из двух крупнокалиберных пулеметов «Шквал-12.7» (мой аналог ДШК), способная вести огонь как по наземным, так и по воздушным целям. Темп стрельбы и плотность огня были чудовищными для этой эпохи.

* **Десант:** Внутри могли разместиться 8 гвардейцев «Валькириона» со всем снаряжением.

* **Эффект:** Эти машины, стоявшие в кортеже, были не просто охраной. Они были публичным заявлением: любая попытка нападения на князя Орлова будет встречена огненным шквалом, от которого не спасется никто.

* * *

У открытой двери лимузина, широко улыбаясь, стоял он. Высокий блондин с пронзительными голубыми глазами и идеальным арийским профилем. Он был одет в элегантный светлый костюм-тройку и махал мне рукой так, словно мы старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Это был Ганс, один из моих первых десяти автономных доппельгангеров, созданный для операций в Германии и Северной Европе. Именно он, со своей обворожительной улыбкой и ледяным расчетом в глазах, вызвался быть моим шафером.

— Mein Prinz! Мой Князь! — воскликнул он с легким немецким акцентом, который он культивировал для шарма. — Ваши невесты прекрасны, как утренняя заря над Альпами! Мир ждет!

Я медленно спустился по ступеням, ведя под руки Ксению и Викторию. Нервный тик в левом глазу усилился. Я чувствовал на себе сотни восторженных взглядов гвардейцев, тысячи любопытных взглядов толпы, десятки объективов репортеров и четыре пары очень разных женских глаз рядом со мной.

Процессия двинулась к Марсовому полю. Рев толпы был оглушительным. Весь Невский проспект был забит людьми. С балконов и крыш на нас сыпался дождь из лепестков роз. Мой «Призрак» плыл сквозь это людское море, абсолютно изолируя нас от шума. Внутри салона, обитого белой кожей и карельской березой, было тихо. Я видел, как Изабелла с восторгом смотрит в окно, посылая толпе воздушные поцелуи. Ксения, наоборот, съежилась в углу, напуганная этим проявлением народного обожания. Виктория сидела с каменным лицом, глядя прямо перед собой. Астрид с неподдельным интересом разглядывала конструкцию бронестекла.

Собор Имперского Единения, построенный за немыслимые два месяца, поражал воображение. Он был огромен, величественен и эклектичен. Он был не похож ни на один храм в мире. Это был мой храм. У входа нас встречали все монархи Европы. Император Александр III, огромный и бородатый, с трудом сдерживал гордую улыбку. Рядом с ним стоял его сын, наследник Николай, со своими двумя женами — Александрой и Марией. Кайзер Вильгельм II, в парадном мундире, выглядел так, будто проглотил лимон. Король Италии Умберто I и король Швеции и Норвегии Оскар II выглядели более дружелюбно, понимая, какой политический вес они приобрели благодаря этому союзу. За ними стояли Ротшильды, Морганы, Круппы, Нобели — вся финансовая и промышленная элита мира.

Сама церемония была длинной и пышной. Патриарх, с дрожью в голосе, провел обряд венчания четыре раза подряд. Четыре раза я надевал кольцо на палец. Четыре раза я выслушивал клятвы. Четыре раза я целовал новую жену. Я чувствовал себя не женихом, а генеральным директором, подписывающим четыре важнейших контракта в своей жизни. Когда все закончилось, и я стоял перед алтарем с четырьмя женщинами, официально ставшими моими женами, собор взорвался аплодисментами.

Банкет в специально построенном павильоне превзошел все ожидания. На столах были блюда со всех концов моей новой Империи: сибирские осетры и дальневосточные крабы, узбекский плов и шанхайские димсамы, баварские колбаски и французские сыры, итальянские вина и русская водка.

Речи были предсказуемы. Царь говорил о несокрушимом единстве Романовых и Орловых. Кайзер — о вечной дружбе (сквозь зубы) между Германией и Россией. Король Умберто — о любви и красоте. Отец Астрид, старый Ярл, просто поднял огромный рог с медом и проревел: «За силу!», чем вызвал недоумение у дипломатов и восторг у военных.

Моя речь была последней и самой короткой.

— Сегодня, — сказал я, и мой усиленный магией голос накрыл огромный зал, заставив всех замолчать, — мы не просто создали семью. Мы заложили первый камень в фундамент нового мира. Мира без границ, без войн, без голода. Мира единства, процветания и долга. За Империю!

К вечеру все были измотаны. Физически и морально. Мои жены едва держались на ногах. Я видел, как спала маска с лица Виктории, обнажив смертельную усталость. Изабелла больше не улыбалась, а лишь механически кивала гостям. Ксения выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок. Даже сильная Астрид выглядела бледной.

Мы покинули торжество одними из первых. Но мы поехали не в особняк на набережной. На специальной ветке нас ждал бронированный экспресс, который за полчаса доставил нас в мое сердце силы — в Орлов-Град, построенный за Невской заставой. Это был мой личный город-крепость, где располагались мои лаборатории, заводы и мой новый дом.

Дворец был огромен, но не так вычурно-роскошен, как Зимний. Это была смесь хай-тека, ар-деко и брутализма. Чистые линии, огромные панорамные окна, умные системы, управляющие светом и климатом, и полной безопасностью.

Мы вошли в главный холл, где нас встретила идеальная тишина, нарушаемая лишь тихим гулом систем жизнеобеспечения. Несколько гвардейцев «Валькириона» в строгой домашней униформе беззвучно приняли наши вещи и удалились. Мы молча проследовали к личному лифту — кабине из полированного обсидиана и стали, которая без малейшего толчка вознесла нас на самый верхний, жилой этаж.

Двери разъехались, открывая вид на наши общие покои.

Комната была огромной, размером с бальный зал в ином дворце. Панорамная стена из бронестекла от пола до потолка открывала захватывающий вид на ночной Орлов-Град: геометрически правильные улицы, освещенные мягким светом электрических фонарей, темные силуэты заводских корпусов на горизонте и идеально подстриженные парки. В центре комнаты, на небольшом возвышении, стояла кровать. Не просто кровать, а монументальное сооружение из темного дерева и кожи, способное с комфортом разместить человек десять. Она явно доминировала в пространстве, являясь немым и грозным напоминанием о цели нашего союза. Вокруг были разбросаны зоны отдыха с диванами и креслами, а у противоположной стены горел огонь в широком минималистичном камине.

Но главным элементом архитектуры были четыре одинаковые, массивные двери из карельской березы, расположенные на равном расстоянии друг от друга вдоль одной из стен.

Мои четыре жены вошли в комнату и замерли. Вся публичная бравада, весь этикет, вся политическая игра испарились, смытые волной смертельной усталости. Передо мной стояли не принцессы, а четыре измученные молодые женщины, попавшие в золотую клетку.

Ксения, бледная как полотно, смотрела на гигантскую кровать с откровенным ужасом. Ее руки