Простые истины - Андрей Александрович Васильев

Так вот. По его приказу этих двоих в город привезли, обратили, а после поручили заботам доставленного в гостиную вурдалака, которого звали Никита, прежде предупредив о том, что он эту парочку не должен кормить, даже в том случае, если их согнет в дугу. И общаться с ними он тоже не должен, причем ни на какие темы. Тот приказ выполнил, а после по звонку Рашида доставил в тот район, где как раз и обитал обескровленный прошлой ночью «Сокол», где и передал их с рук на руки членам его семьи. Те вежливо, но плотно схомутали новичков, после чего велели Никите погулять часок, а затем снова подходить на это самое место.

Собственно, спустя час он и стал свидетелем того, как двух иногородних вурдалаков, которые, судя по румянцу на щеках, только-только от души подкрепились, превратили в кучки пепла. Та же судьба, похоже, ждала и его самого, но тут в дело вмешались представители семьи Ростогцевых, которые сначала устранили потенциальную угрозу в виде тех, кто посягал на нежизнь Никиты, а после его самого скрутили и бросили в багажник машины.

Вот только это все, судя по всему, являлось внешней стороной происшествия, так сказать, фасадом. А за ним, похоже, скрывалось еще много чего такого, что не увидишь, если не знаешь, куда смотреть. Францев, похоже, знал. Олег же нет, потому ворох вопросов на самые разные темы, которые начальник задал Никите, в целом ему картину не подсветил. Впрочем, прозвище Монах, промелькнувшее в разговоре, он, конечно, мимо ушей не пропустил. Эту кличку Ровнин помнил еще с весны, с перестрелки, случившейся в заброшенной деревне.

— Я все, — сообщил Аркадий Николаевич Ростогцеву. — Он мне больше не нужен.

— Мне, если честно, тоже, — задушевно ответил князь. — Неприятный тип. И слишком болтливый.

— Так это хорошо, — возразил ему начальник Олега. — Не ровен час попался бы принципиальный молчун. Разбалтывай его после!

— У меня бы заговорил, — ласково улыбнулся Михаил Андреевич. — У меня все рано или поздно душу нараспашку открывают. Даже немые.

— Верю, — кивнул Францев, — но еще раз попрошу: не надо со мной на подобные темы откровенничать. Мы не друзья, князь, и ими никогда не станем.

— Но союзниками ведь можем? — чуть подался вперед вурдалак. — Верно? Вам нужен Рашид, это мне ясно, как ночь. Замечательно. Мне же, напротив, он совершенно ни к чему. Есть Ленц, есть Артур, где-то в подземельях обитает Аристарх — и, как по мне, для Москвы такого количества высших вурдалаков более чем достаточно. К чему нам тут еще любители некоей экспансии с раскосыми и жадными глазами? Так почему бы нам не совместить интересы? А, Аркадий Николаевич?

— Хм. — Францев побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Просто позвоните, назовите место и время, куда надо подъехать моим мальчикам, и это случится, — вкрадчиво почти шептал Ростогцев. — Без каких-либо обязательств, без открытого долга, без напоминаний «я же вам тогда помог». Взаимная выгода таких условий не предполагает.

— Я подумаю, — сильно не сразу ответил ему Аркадий Николаевич, после затушил сигарету и встал с кресла. — Пока — просто подумаю. И спасибо за помощь, князь. Олег, нам пора.

— Не стоит благодарности, — поднялся и Михаил Андреевич. — Повторюсь — к Рашиду у нас с вами совместный интерес. Не взаимовыгодный, но вполне практический и для вас, и для меня.

На том переговаривающиеся стороны и закончили свое общение. Единственное, что стоит упомянуть, так это то, что Ростогцев на прощание вручил Олегу свою визитную карточку — черную, с золотыми вензелями, на которой витиеватыми буквами было написано его имя и сразу три телефона.

— Хитер, — сообщил подчиненному Францев, как только уселся в автомобиль. — Желает индульгенцию от нас получить. Знаешь, что это такое?

— Ну да, — кивнул юноша. — Прощение грехов.

— В нашем случае это право убивать на законных основаниях. Да, таких же вурдалаков, как он, но только что это меняет? Прецедент есть прецедент. Сегодня вурдалаки, а завтра кто?

Олег хотел сказать, что сегодня это нужно для дела, а завтра еще видно будет, как все повернется, но не стал, поскольку не был уверен в том, что его слова начальнику понравятся.

— А самое скверное, что, возможно, мне придется сказать «да», — выдохнув, добавил Аркадий Николаевич. — Не факт, но такой шанс есть. Потому что по-другому может не получиться то, что задумано. Ладно, это все детали. Ты мне вот что скажи: как ты с родителями девушки своей познакомился? Не оплошал? Произвел впечатление?

— Ну, так, — пожал плечами юноша. — Вроде нормально.

— Это хорошо, — одобрил начальник его слова. — Теперь другой вопрос — если ты свою… Как бишь твою избранницу зовут?

— Маша. Только она не избранница. Вернее, не совсем избранница.

— Ну, зазнобу. Так лучше?

— Так страннее.

— Неважно. О чем я? А, да. Если ты ее попросишь очень быстро пробить мне данные человека, то она это сделает? Прямо совсем быстро, без запросов и прочей бумажной мишуры?

— Наверное, — чуть озадачился юноша. — Я просто в этом направлении никогда о ней не думал.

— И зря. Любовь любовью, а пользу от такого знакомства сбрасывать со счетов никогда нельзя. Это не рационально. Короче — вот какие у тебя планы на завтра, слушай и запоминай.

Глава 12

— Наверное, ты теперь считаешь меня истеричкой? — спросила у Олега Ревина, которая утром с ним даже не поздоровалась, а во второй половине дня вдруг сменила гнев на милость. — Да? Ну или провинциалкой, которая на уровне инстинктов ненавидит всех москвичей, потому что они тут зажрались?

— Нет, — пожал плечами юноша, сидящий на своем обычном месте и традиционно же погруженный в чтение какого-то древнего дела. — С чего бы?

Он не соврал. О ком, о ком, а о Елене и тараканах, живущих в ее голове, он совершенно не задумывался, ни вчера, ни сегодня. Более того — и дело, находящееся в его руках, юноша, что скрывать, тоже вовсе сейчас не изучал. Так, держал для виду, да и только.

Вся штука в том, что Ровнину и без коллег, что нынешних, как Ревина, что тех, чьи дела и