Простые истины - Андрей Александрович Васильев

— Нет, — мотнула головой девушка и щелчком отправила окурок в лужу. — Просто вот такая же стерва мою маму убила.

— О как! — снова опешил Ровнин. — Тогда понимаю и поддерживаю.

— Ну, не прямо вот такая. — Ревина руками показала, насколько велика в бедрах вчерашняя дама из «Дома на набережной». — Та другая. Стройная, высокая, холеная, перстней на пальцах пять штук, все с вот такими камнями… Но это ничего не меняет, хрен редьки не слаще. Она хоть внешне и не похожа, а такая же гниль.

Олег тоже выбросил чинарик, а после опять полез за пачкой в карман. Он понимать-то понимал, что курить стал больше, что эта привычка его затягивает в свои тенета все сильнее, что она вредна невероятно, но и тут, увы, нес поражение по всем фронтам.

— Ей библиотека мамина понравилась, — глухо пояснила Ревина. — Не книги, конечно, а здание. Оно было почти в центре города… Городка, если точнее. Твой Саратов по сравнению с моей малой родиной столица. Потому библиотек в ней было всего две — взрослая и детская. А теперь на их месте парикмахерская и косметический салон, оба называются «Людмила». По имени владелицы.

— Ясно, — вздохнул молодой человек.

— Это же государственная собственность, — с горьким сарказмом продолжила девушка. — И если мэр решил, что его сестра распорядится ей лучше, естественно, преследуя государственные же интересы, то кто ему возразит? Тем более что книги читают не все, а красота нужна каждому.

Елена повернулась к Олегу спиной, при этом немного ссутулившись.

— Они выкидывали книги прямо в грязь, представляешь? Как какие-то варвары из войска Атиллы. Причем с шутками, прибаутками, со смехом. А самое жуткое, что кое-кто из этих ублюдков в мамину библиотеку ходил еще школьником. Мама их знала, лица помнила, имена… Мне кажется, именно это ее и ударило больше всего. Не готова она была к подобному скотству, потому что привыкла прятаться от всего за стенами библиотеки. Как результат — нее случился нервный срыв, спровоцировавший инфаркт. Сердце… — Ревина немного помолчала. — Утром накрыло, а уже к вечеру ее не стало. Под самый конец она тихонько так стонать начала: «Эля», «Эля», «Эля». Ничего уже не осознавала, не понимала, что я рядом, просто говорила и говорила, пока… Ну, ты понял. И с тех пор я ненавижу это имя. Его и таких, как эти твари — уверенных в своей силе, в правоте, в том, что пуленепробиваемое стекло спасет от всего. Не-на-ви-жу! Знаешь, как я была очень рада, что накануне как раз получила диплом? Невероятно. Потому что останься я в городе, то Людмилу эту почти наверняка бы выследила и грохнула. А так обошлось. Даже наоборот, считай, повезло — переехала в Москву, где меня не послали куда подальше, а сначала оформили дознавателем в одно из окраинных ОВД, а потом перевели сюда.

— Все, что ни делается, — к лучшему, — подытожил Олег.

— Возможно, — как-то лающе рассмеялась девушка. — Только вот что делать с пеплом Клааса, который стучит в мое сердце? Вчера еле удержалась, чтобы этой толстухе как следует жизнь не попортить. Много ли надо для того, чтобы в ее доме горе-злосчастье поселилось? Не-а, всего ничего. Для меня всего ничего, имеется в виду.

— Да уж понял, — хмыкнул юноша, а после добавил: — Только тебе фиг бы стало легче, ты и сама это знаешь. Хуже — да, лучше — нет. Но я бы тебе слова не сказал, если что. Во-первых, потому что все равно не заметил бы ничего и не понял. Во-вторых, даже сообрази я, так все равно ты мне своя, а тетка эта нет. Тем более мне она тоже не понравилась. Как говорит мой отец, слишком много о себе понимает.

— Ну, я же не знала, насколько тебя папа правильно воспитал, — улыбнулась Ревина. — Мне отчего-то стыдно стало, я и смылась по-быстрому. А сейчас вот, решила поговорить.

— И зря. Могли бы в пиццерию сходить, внезапную премию обмыть. — Олег выбросил окурок, причем на редкость метко попал им в урну. — О, видела! Снайпер, а?

— Соколиный Глаз, — подтвердила Елена. — А вообще… Я знаю, что ты меня в любом случае поддержал бы. Мы же все тут, в отделе, не просто так оказались, у каждого за спиной есть что-то такое, после чего только здесь и можно нормальным человеком себя ощущать. Своим среди своих. И вместо того, чтобы этот свет ненавидеть, пытаться сделать его чуточку лучше. Вот такой парадокс.

— Ну да, парадокс, — тихонько повторил Олег, вздохнув и подумав о том, что если вчерашнее всплывет, то недолго ему придется на Сухаревке обитать.

— Что-то потянуло меня на философию, — потерла лицо ладошками девушка. — Пошли уже внутрь, я замерзла. Сдается мне, скоро снег ляжет. И не пробник, как вчера, а такой, основательный. И очень хорошо. Надоела эта слякоть.

Дежурка встретила молодых людей телефонным трезвоном. Сняв трубку, юноша услышал недовольный голос Францева, причем ему показалось, что начальник немного удивился, услышав именно его голос.

— Алло! Ровнин, это ты?

— Я.

— Сразу вопрос: ты какого лешего в отделе сидишь? Ты где должен быть?

— А где я должен быть? — уточнил Ровнин, судорожно вспоминая давешний вечер.

— Не знаешь? Покопайся в памяти, вчера разговор у нас с тобой на эту тему велся. А пока ты это делаешь, позови Морозова к телефону.

Олег положил трубку на стол и направился на второй этаж, попутно осознавая, что не было вчера ему отдано никаких поручений, кроме одного. Причем и оно не подразумевало поездок куда-либо, скорее наоборот, их отменяло.

Потому, вернувшись обратно с Морозовым, он последнему сразу трубку не дал, а перед тем сам ее взял.

— Аркадий Николаевич, покопался в памяти. Не было ничего такого. Вы меня про Машку спрашивали, сможет она по-быстрому информацию пробить или нет. И все.

— Ну или так, — согласился с ним начальник. — Аркадий Николаевич уже старенький, он что-то и перепутать может. Давай бери бумажку и записывай данные парочки фигурантов. Завтра утром мне доложишь, кто эти люди, где родились, где крестились, братья-сестры, тети-дяди, где проживали, судимости… Короче — все, что