Простые истины - Андрей Александрович Васильев

Наверное, надо было и эти слова как-то прокомментировать, но Олег не нашелся что сказать, потому просто направился в кухню.

Кухня оказалась под стать прихожей — здоровенной, размером с добрую половину той квартиры, в которой Олег сейчас жил, да еще и с балконом.

— Опять же сразу, чтобы снять ненужные вопросы. — Францев открыл шкафчик и достал из него початую бутылку армянского коньяку. — Квартира мне от родителей досталась, а им от деда моего. А ему ее по личному распоряжению товарища Сталина выдали.

— Того самого? — изумился Олег. — Да ладно!

— Представь себе. У меня дедушка был профессор-химик, основоположник, лауреат, светило и прочая, прочая, прочая. У него до сих пор несколько работ засекречено, представляешь? Папа тем же самым занимался, правда, с меньшим успехом, потому стал лишь доктором наук. Я же, вероятнее всего, добрался бы всего лишь до кандидата, и то в лучшем случае, потому мудрить не стал и выбрал совершенно другую стезю. И ни о чем не жалею.

— Ругались родители? — понимающе уточнил Олег.

— Просто не разговаривали со мной года три, — ответил Францев. — Хорошо хоть на похороны деда позвали. Впрочем, и после них ничего не изменилось особо. А когда границы открыли, они оставили мне эту жилплощадь и отбыли на ПМЖ в город Дюссельдорф, где отцу в университете прикладных наук Роберта Шумана с ходу кафедру дали. С тех пор, собственно, я с ними не виделся. Да и слышался в последний раз еще в том году, под Рождество. Причем католическое. Впрочем, они апатеисты, им что то, что другое…

— Они кто?

— Апатеисты. Они не отрицают наличие Бога и не подтверждают его. Им просто все равно, — пояснил Аркадий Николаевич, разливая коньяк по рюмкам. — Впрочем, мне так даже спокойнее по нынешним временам. Там у них тихая спокойная страна с почти полным отсутствием криминала и хорошей медициной, потому они нас с тобой переживут. Ладно, вздрогнем, а потом расскажешь мне о том, чем тебя твоя суженая порадовала.

— Она не суженая, — опрокинув в себя рюмку огненной жидкости и заев ее лимоном, возразил начальнику Ровнин.

— Как посмотреть, — хмыкнул тот. — Ладно, не суть. Ты мне излагай то, что от нее узнал.

— Так уже, — хлопнул глазами юноша. — Еще по телефону все главное сказал. Эти двое родня Сокола. Он им дядька, а они друг другу двоюродные братья. У покойного две сестры имелись, одна старшая, другая младшая, и у каждой по сыну.

— Олег, это уже лирика, — поморщился Аркадий Николаевич. — Лишние детали.

— И оба бандиты. — Понятливо кивнув, Ровнин перешел к следующему разделу бытописания семейства Соколовых: — Ну как бандиты? Мелкая шелупонь, правда, из стремящихся. Один на малолетке полгода отсидел, другому чуть голову не открутили, когда выяснилось, что он себе партаки не по масти набил. Уже почти на ножи его поддели, как облава началась, он и сумел вывернуться из этой ситуации, с тех пор его в родном городе кое-кто подментованным считает. Так что и в родной Гатчине, и в соседней культурной столице у них никаких перспектив не имелось, кроме всего одной — сложить свои дурные головушки в самое ближайшее время.

— Ничего, в сущности, не изменилось, — усмехнулся Францев. — От судьбы не уйдешь.

— Ну, не скажите, — возразил молодой человек. — Умереть в Москве куда как приятнее, чем на малой родине.

— Да какая разница? — изумился Францев.

— Уж поверьте, — со знанием дела заверил начальника молодой человек, — так и есть. Большой город, красивый! У нас люди оценивают не только то, как ты жил, но и то, как и где умер.

— Ну, может быть, — согласился тот, листая документы. — Тем более что они умирать наверняка и не собирались. Ага, вот и знакомое имечко! Как знал!

— Что именно знали?

— А что следок найдется, — пояснил Францев, снимая трубку с телефона, который стоял на кухонном столе. — Небольшой, вот такусенький, но он есть. Теперь главное — человека дома застать, а то он с тех пор, как вверх по карьерной лестнице пошел, сильно занятый стал.

К великому изумлению Олега, его начальник, оказывается, обладал связями не только в Москве, но и в Санкт-Петербурге, причем, похоже, весьма высокопоставленными, что следовало из фраз вроде: «Три больших звезды на одну здоровенную сменял» и «Поди, в Таврический сад гулять ходишь вместо обеда». Что за сад такой, Ровнин не знал, но в целом вектор разговора был ему ясен, тем более что после прозвучало имя человека, которое фигурировало в документах, подготовленных Машей.

Ну а финальным подтверждением того, что служебное положение собеседника Францева в Петербурге более чем стабильно, стало то, что уже через час телефон заверещал длинными трелями, говорящими о том, что звонок междугородний.

Если честно, Олег порадовался, услышав этот трезвон. Не то чтобы ему было совсем уж не по себе, но некий дискомфорт он, конечно, ощущал. Даже накануне, в гостях у Машки, ему и то спокойнее было, чем здесь. Плюс ко всему его жутко тяготили мысли о его делах с Арвидом, и то, что он о них, по сути, обязан рассказать начальнику. Вот только как? Особенно теперь, когда отступать некуда. Не вернешься же в клуб со словами «Я передумал». Несерьезно это, по-детски. После такого ни о каком уважении к себе можно не думать.

И отсюда никак не уйдешь. А как? Что сказал Францев после разговора со знакомым? Он произнес:

— Теперь сидим и ждем.

Все. Начальник сказал «ждем» — значит ждем. И чай с сушками пьем.

Хорошо хоть, что долго ожидать не пришлось. Не до утра.

— Ага. — По довольному лицу Аркадия Николаевича Олегу стало ясно, что его питерский знакомец новости принес если не приятные, то как минимум полезные. — Слушай, парню твоему можно верить? А то знаешь, сейчас сотрудник какой пошел? Не выдумал он «на отвали»? Ерунду только так выдумают, лишь бы начальство лесом пошло. Ой, вот прямо у нас в Москве с агентурой никто работать не умеет, а у вас там все опера один к одному. И в бой, и в пляс. Что? На носу смотр художественной самодеятельности, потому пляс это тоже про