Смерть во имя истины - Анна Велес

После службы вернулись они опять в свои покои. Кто-то привел покои в порядок, хотя Арам уверял, что не передавал никому таких указаний. Посланник счел это странным, однако порадовался, что все свитки, которые были найдены ими, юноша носил с собой в заплечной котомке.

Они собрались, было, опять приняться за работу, но тут раздался осторожный стук в дверь. На пороге покоев стоял Матеус с видом серьезным и немного торжественным. В руках его был холст, одет мальчик был в талиф зеленого цвета, чистый и новый. Потому вид у него был нарядный. Показалось Посланнику, что для Матеуса это как будто непривычно, так как становившись на пороге, мальчик застыл в нерешительности и стоял, теребя рукав. За ним показался и послушник Зосим, кто нес остальные холсты, свернутые в куль. Мальчик нервно озирался на послушника.

— Проходи, Матеус, — приветливо улыбнулся ему Саймей. — Сейчас Арам принесет нам что-нибудь вкусное, чтобы беседа наша была веселее. К тому же мы с ним не посещали нынче вечернюю трапезу.

— И я не ел, — робко и будто бы удивленно сказал мальчик.

— Если хотите, Посланник, я схожу за едой, — услужливо предложил Зосим, глядя на Арама недобро, будто ожидал, что взгляд его остановит юношу.

— Зосим, — устало обратился к нему Саймей. — Тебе я уже давал все ответы. Ты имеешь другого учителя, и помощь свою можешь ему и предложить. Арам меня устраивает. Ныне прошу тебя покинуть дом мой. Но прежде…

Посланник поднялся со своего ложа, где устроился он, как только они пришли. Он нахмурился. Саймей прекрасно знал, что когда ему надо произвести нужное впечатление или испугать кого-то, то у него не только вид становится соответствующий, но и сама атмосфера вокруг него по желанию вдруг наполняется так же пугающей. Будто настроения Посланника заполняли весь воздух и начинали давить на того, на кого он обращал свой гнев.

Зосим тут же почувствовал угрозу, вжал голову в плечи, бросил на Арама быстрый взгляд, толи прося о помощи, толи просто обвиняя его в своих неприятностях.

— Прежде, — вновь заговорил Саймей. — Я как сановник высокого чина, о чем так любит напоминать мне твой наставник, накладываю на тебя наказание. Завтра в службу полуденную. Ученик Зосим, выступишь ты вперед и перед всеми братьями принесешь раскаяние за свой грех.

— Грех? — пробормотал испуганно Зосим.

— Грех, — подтвердил Посланник. — Ты расскажешь братьям о том, как по приказу своего наставника, ты избил моего ученика. И назовешь друзей своих, что тебе помогали в этом. И ты будешь просить у братьев назначения тебе должного наказания.

Юноша задрожал и спрятал лицо в ладонях.

— И еще, — не обращая внимания на его переживания, продолжал так же сурово Посланник. — До завтрашнего полудня ты не смеешь сообщать о моих словах и моем приказе своему наставнику. Клянись в этом именем Пастуха, Истинного Бога нашего.

Зосим лишь качал головой, тихо рыдая в ладони.

— Учитель, — робко вступился Арам. — Прости…

— Я слушаю тебе, ученик, — совсем другим тоном обратился к нему Посланник, но он по-прежнему не поворачивал к юноше головы и продолжал смотреть только на Зосима.

— Если он так поступит, как ты заставляешь его поклясться, — начал нерешительно Арам. — То он лишится после этого наставника. Брат Исса не простит его…

— И тем будет лучше для этого ученика, — согласился Саймей. — Я далее позабочусь о судьбе его. Или же брат Маркус сделает это за меня. А теперь клянись, ученик.

— Да, — чуть слышно сказал Зосим, выпрямляясь. В голосе его звучало глухое отчаяние. — Клянусь исполнить приказ твой именем Пастуха, Бога нашего Истинного.

— Хорошо, — уже спокойно сказал Саймей. И вся тягучая и жуткая атмосфера угрозы тут же исчезла. — Ты волен идти. Но знай, я проверю, выполнил ли ты мой приказ. И если ты изменишь данной клятве, то будешь изгнан из общины.

После слов этих, не терпящих возражений, он обернулся к мальчикам, полностью лишив Зосима своего внимания. Послушник положил на пол холсты и вынужден был удалиться, хотя краем глаза заметил Саймей его колебания.

— Я ждал тебя с нетерпением, Матеус, — ласково говорил между тем Саймей мальчику. — Мой ученик Арам много говорил о таланте твоем хорошего.

Мальчик обернулся к послушнику и робко ему улыбнулся.

— Тебе тут нечего бояться, Матеус, — успокоил его по-своему юноша. — Мой учитель не строг. Ты же уже говорил с ним.

— Тогда я не знал, что твой чин велик, — с легкой детской обидой сказал мальчик Саймею, будто обвинял его в обмане. — И я был с тобою невежлив.

— Разве? — удивился Посланник. — Это не так. Тебе нечего бояться. Какие красивые у тебя одежды.

— Мне они тоже такими кажутся, — теперь мальчик смутился. — Только они мне велики. Бегать мешают. И …они слишком чисты.

— Они новые? — как бы случайно спросил Саймей, он уже догадался, что брат Исса нынче преподнес мальчику наряд в подарок и дал свои наставления.

— Да, — Матеус разглядывал себя. — Но мне они все-таки не очень нравятся.

— Отчего же? — искренне удивился Арам, подходя к Матеусу. — Очень красивый цвет.

— Мой старый талиф был лучше, — упрямо заявил ребенок. — Я сам вышил на рукавах его и полотне. Это трудно. Ткань слишком мягкая….Но…

— И что же ты вышивал там? — Саймей заинтересовался. Он никогда не видел одежд, которые бы расшивали узором в ручную. Это показалось ему диковинкой. — Пока Арам принесет нам трапезу, ты мне расскажешь?

Матеус кивнул более бодро. Теперь он не боялся Саймея, и как часто то бывает у детей, все строгие наставления брата Иссы уже выветрились из его памяти. Матеус тут же пустился в долгие и увлеченные объяснения. Арам тихо улыбнулся учителю из-за плеча мальчика и пошел за обещанной трапезой. Мальчик рассказывал, бурно размахивая руками. Часто он не знал названий оттенков какого-либо цвета, и просто показывал на цвет похожий и говорил: «Темнее этого», или: «Такой же, но светлее». Чтобы удобнее было объяснять, он размотал куль с другими холстами и показывал нужные оттенки. Саймей подивился сложности замысла, какой объяснил ему Матеус. У мальчика была необычайно яркая фантазия. Свое одеяние он превратил в картину, на которой вставало солнце, и сад расцветал вокруг Дома Истины. Саймей посчитал, что это слишком тягостный узор для одеяния. Тогда мальчик начал увлеченно обсуждать с ним свои новые идеи. Он уже рассматривал новый и чистый талиф как будущее полотно для картины. К тому времени, как возвратился Арам, всякий испуг покинул Матеуса и он держался уверенно в их покоях,