Президент Всея Руси - А. Полевой

— КНЯЗЬ! КНЯЗЬ! КНЯЗЬ!

Это было уже не ликование, а присяга. Его качали на руках, а в уши и в самое сердце, вдалбливали новый статус, выкованный не в наследных палатах, а в осадной грязи.

Когда его наконец поставили на землю, поле оглушала лишь одна фраза:

— КНЯЗЬ! КНЯЗЬ! КНЯЗЬ!

Ярослав, пошатываясь, выпрямился. Его лицо было бледно, в глазах стояла усталость. Он поднял руку. Крики стихли, перейдя в гул, полный ожидания. Он обвел взглядом лица — грязные, исхудавшие, сияющие.

— Война… — сказал он, и голос его звучал тихо, но слышно было каждое слово, — окончена.

Глава 22

Спустя 5 лет.

Майское солнце золотило воды Оки, когда на горизонте показался высокий парус с пурпурным крестом. Корабль, стройный и лёгкий, скользил по речной глади, оставляя за собой ленивые волны и пенный клин.

— Византийцы! — крикнул дозорный с вышки.

Внизу, у оживлённой рязанской пристани, сразу засуетились. Грузчики в холщовых рубахах бросились расчищать место у главного причала. А на берегу уже собирались торговцы — кто с кувшинами мёда, кто с образцами тканей, кто просто поглазеть на заморских гостей.

Ярослав, предупреждённый заранее, стоял на деревянном помосте в лёгком кафтане без доспехов — специально для такого случая. Рядом с ним стояли Тихомир правая рука в административных делах, дед Митяй в роли советника, Илья Федорович и охрана, но без лишней помпы.

Корабль, грациозно развернувшись, причалил. Сходни скрипнули, и первым сошёл знакомый силуэт — высокий, сухощавый мужчина в длинном синем хитоне, с аккуратной бородкой и проницательными глазами.

— Леонид! — Ярослав сделал шаг вперёд.

Византийский купец из далекого Константинополя, которого он знал ещё по прошлым встречам, широко улыбнулся:

— Князь Ярослав! Или уже царь рязанский? — по-славянски, но с характерным акцентом.

— Пока хватает и княжеского титула — усмехнулся Ярослав, обнимая старого знакомого.

С Леонидом Ярослав познакомился в самый тяжелый и судьбоносный момент, сразу после снятия осады, когда разоренное княжество неожиданно свалилось ему на голову вместе с народным званием князя. Отказываться он не стал и взяв бремя власти, со свойственной ему целеустремленной энергией принялся за восстановление.

После долгих раздумий он принял решение перенести центр своей деятельности из относительно благополучного Краснограда в Рязань. Причин было две, и обе весьма весомые. Во-первых, река. Широкая, судоходная Ока была ключом к торговле и влиянию. Здесь необходимо было создать современный речной порт, способный принимать крупные суда. Во-вторых, долг. Город, выдержавший осаду, теперь медленно умирал в мирное время. По опустошенным улицам поползли болезни, вспыхнули эпидемии, а пустые амбары не могли прокормить выживших. Голод стал новой, невидимой, но от того не менее страшной осадой. А перед Ярослав как укор вновь стоял образ Оленьки, дочери вдовы Марины, которую он не уберег тогда в первый год своего попаданства.

Именно в эту критическую минуту и появился Леонид. Его корабль, возвращавшийся в Константинополь после торгового рейса, остановился у рязанских берегов пополнить запасы. В трюмах у него оставался значительный излишек качественного зерна, который он рассчитывал продать где-нибудь вниз по течению. Опытный взгляд византийского купца сразу оценил стратегическое положение Рязани и потенциал её нового, не по годам решительного правителя. Он не упустил своей выгоды: предложил Ярославу зерно, спасая город от голода, но не в дар, а как первую сделку. В обмен он получил железные изделия, а также диковинные парафиновые свечи — яркие и бездымные, символ нового уклада.

Так, с взаимовыгодного расчета, и началось их плодотворное сотрудничество. Леонид получил лояльного партнёра на перспективном направлении, а Ярослав — жизненно важный канал для ресурсов, технологий и информации из внешнего мира. Этот прагматичный союз стал одной из главных опор, на которых начала отстраиваться новая, сильная Рязань.

Пока Ярослав не окреп окончательно, он не стал спешить распространять своё влияние на владимирские земли. Вместо этого он решил сосредоточить все силы и ресурсы на укреплении самого Рязанского княжества и своих южных рубежей, откуда также исходила потенциальная угроза. Такая осторожная политика привела к естественному отсеву элит: часть бояр, рассчитывавших на скорую экспансию и новые возможности, покинула его, но кое-кто — те, кто разглядел в нём не просто удачливого военачальника, а расчетливого стратега, — осталась и присягнула на верность новому князю.

Леонид окинул взглядом гавань, где грузились десятки лодок с зерном, тканями и странными металлическими изделиями красноградских мастеров:

— Вы… изменили это место. В прошлый раз здесь была жалкая пристань, а теперь… — он показал на каменные причалы, склады, верфи, где строились новые корабли.

Ярослав кивнул:

— Теперь торгуем не только с Византией. Булгары, скандинавы, даже персидские купцы бывают

Леонид поднял брови:

— Значит, слухи не врут? Вы смогли добраться до Каспия…

— Всего несколько купцов — Ярослав повёл гостя по набережной, где уже несли их вещи. — Но об этом лучше в палатах. Там и поговорим о новых контрактах.

Леонид лишь многозначительно улыбнулся.

А вокруг кипела жизнь это были крики торговцев, скрип лебёдок, плеск воды. Рязань больше не была захолустьем. Она становилась центром нового мира.

Где-то на пристани мальчишки уже совали нос в тюки с заморскими товарами, а рыбаки, прищурившись, оценивали византийский корабль — не сделать ли и нам такие?

Майский ветер нёс запах свежей рыбы, смолы и чего-то незнакомого, пряного — возможно, того самого, что привезли гости из далёкого Царьграда…

Прохладная тишина нового кирпичного здания, возведенных в замену княжеских палат, была разительно непохожа на гул пристани. Здесь, в просторном кабинете, царил иной порядок. Солнечный свет, не искаженный слюдой или бычьим пузырем, а чистый и ровный, лился сквозь большие стеклянные окна — гордость мастерских Ильи Федоровича. Он освещал плотные стены из обожженного красногородского кирпича, аккуратные полки со свитками и широкий дубовый стол, за которым и вершились сейчас дела растущего княжества. Тепло от добротной голландской печи, также сложенной из кирпича, надежно отсекало весеннюю сырость, создавая идеальную среду для расчёта и планирования.

Они прошли на обеда с делегацией, который проходил в светлой горнице того самого нового здания. Подавали небогато, но сытно и с намёком на новый уклад: запечённую в печи рыбу в кляре, пироги с яйцом и луком, тушёную с мясом репу, а вместо привычного кваса — лёгкое полусладкое вино, привезённое Леонидом в прошлую свою поездку.

Ярослав сидел во главе стола, Леонид — по правую руку. Остальные места заняли его ближайшие сподвижники, составлявшие теперь костяк управления.

— Вино, признаться, дело хорошее, — размякшим голосом произнёс дед Митяй, осторожно пригубливая из серебряного кубка, — но для