Хозяин Амура - Дмитрий Шимохин

пакетов. Я видел здесь и солидных, бородатых купцов в добротных суконных сюртуках, и мелких чиновников, и отставных военных. Все почтительно кланялись хозяину, Михаилу Александровичу Сибирякову, который стоял в центре зала, всем своим видом показывая, кто здесь главный.

Мое появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Разговоры стихли. Десятки глаз с любопытством и неприязнью уставились на меня — наглого столичного выскочку с польской фамилией. Сибиряков, увидев меня, нахмурился, но тут же натянул на лицо маску радушного хозяина.

— А, господин Тарановский! Почтили, так сказать, присутствием! — пророкотал он. — А мы уж думали, вы дорогу из своих амурских дебрей не найдете!

Не став вступать в пререкания — все равно все решится на голосовании — я отвернулся и заметил, как в залу вошел Сергей Рекунов, представитель Верещагиной. Заметив меня, он сковано поклонился, а затем тут же отошел к Сибирякову. Вскоре между ними разгорелся жаркий спор. Говорили они вполголоса, но все же я расслышал обрывок фразы Рекунова: «…но Аглая Степановна велела мне голосовать только по этому пункту!».

Ага, значит, союз их не так уж и прочен. Это было интересно…

Наконец, все были в сборе. Секретарь прозвонил в колокольчик, и собрание началось. Председателем, разумеется, выбрали самого Сибирякова. После скучных формальностей он, как главный инициатор, вышел на середину зала.

— Господа акционеры! — начал он, и в его могучем голосе вдруг театрально зазвучали слезливые нотки. — С тяжелым сердцем я вынужден был созвать вас сегодня!

Он сделал паузу, обводя зал скорбным взглядом.

— Все вы, господа, вложили в наше «Сибирское Золото» не только деньги, но и надежду! Надежду на то, что мы, сибиряки, сможем поднять дело невиданного размаха, освоить дикий Ленский край и приумножить богатство нашего Отечества! И я, — он ударил себя кулаком в грудь, — я, как верный сын Сибири, не жалея ни сил, ни здоровья, ни собственных капиталов, взял на себя этот тяжкий крест!

Он снова замолчал, давая словам проникнуть в сердца слушателей. По залу прошел одобрительный гул.

— На свои, кровные, — продолжал он, и голос его задрожал, — я снарядил экспедицию в эти дикие, богом забытые места! Мои люди, рискуя жизнью, месяцами пробирались через непроходимую тайгу, тонули в болотах, отбивались от дикого зверя! Десятки тысяч рублей были потрачены! Десятки! И все это — ради нашего общего блага! Ради нашего с вами будущего богатства!

Он вытер рукавом несуществующую слезу. Спектакль был разыгран блестяще.

— И что же в это время делал наш уважаемый генеральный управитель? — Сибиряков резко развернулся и ткнул в мою сторону пальцем. Я молча выдержал его взгляд. — Тот, кому мы, по его красивым столичным бумагам, доверили руководство⁈ Где он был, когда мои люди гибли от скобута и мороза⁈

Толпа зашумела, поворачивая головы в мою сторону.

— А я вам скажу, где! — гремел Сибиряков, входя в раж. — Он прохлаждался на теплом Амуре! Он пропадал в Маньчжурии! Пока здесь, в Сибири, вершилось настоящее, большое дело, он занимался всем, чем угодно, но не делами Общества! Я слал ему письма! Я молил о помощи, о совете, об указаниях! И что в ответ⁈ Ничего! Гробовое молчание!

Он снова картинно развел руками, изображая крайнюю степень обиды и недоумения.

— И вот теперь, — он понизил голос до трагического шепота, — когда все трудности позади, когда, благодаря моим усилиям, найдена богатейшая жила, сулящая нам многомиллионные барыши, этот господин является сюда! Является, чтобы собирать плоды с древа, которое он не сажал! Чтобы командовать и распоряжаться нашим с вами достоянием!

Он выпрямился, и его голос снова зазвенел металлом.

— Посему, господа акционеры, я и ставлю вопрос ребром! Можем ли мы и дальше доверять судьбу нашего дела человеку, который презрел свои прямые обязанности⁈ Я предлагаю избрать на его место человека дела, сибиряка, которому судьба нашего Общества…

Раздались жидкие, но одобрительные аплодисменты его сторонников. Наступал решающий момент: голосование.

Когда аплодисменты стихли, Сибиряков с самодовольной улыбкой занял свое место. Слово взял его стряпчий — юркий, похожий на хорька человек в очках, с цепким, неприятным взглядом. Он зачитал формальности и перешел к процедуре голосования.

— Первым, согласно реестру, голосует генеральный управитель, господин Тарановский, — монотонно проговорил он. — Количество принадлежащих ему акций…

— Я протестую! — раздался громкий голос Сибирякова. — Акции господина Тарановского не оплачены! Он не внес в уставной капитал ни копейки! А согласно закону, — он с победоносным видом посмотрел на стряпчего, — акционер, не оплативший свои паи, права голоса не имеет!

Стряпчий согласно кивнул.

— Совершенно верно, Михаил Александрович. Таким образом, голос господина Тарановского не учитывается.

По залу прошел торжествующий шепоток сторонников Сибирякова. Это был их первый, главный удар. Они собирались лишить меня права голоса, а затем спокойно растерзать. Я смотрел на их самодовольные лица и ждал, пока шум утихнет.

— Господин стряпчий, — сказал я спокойно, поднимаясь со своего места, — вы, кажется, невнимательно читали Устав нашего Общества. Тот самый, который, между прочим, составлял я.

Он удивленно посмотрел на меня из-под очков.

— Будьте любезны, — продолжал я все тем же ровным, презрительным тоном, — соблаговолите открыть Учредительный договор на третьей странице и зачитайте вслух пункт седьмой. «О вознаграждении учредителя».

Стряпчий, что-то бормоча, зашуршал бумагами. На его лбу выступила испарина. Он нашел нужный пункт, пробежал его глазами, и лицо его вытянулось.

— Читайте! — приказал я. — Вслух, чтобы все господа акционеры слышали.

— «В качестве вознаграждения… — начал он запинаясь, — … за предоставленные сведения о местонахождении богатейших золотоносных россыпей на реках Витим и Бодайбо, а также за труды по учреждению Общества и получение Высочайшего соизволения, учредителю Общества, господину Тарановскому, выделяется из уставного капитала пакет в двадцать тысяч акций…»

— Дальше! — потребовал я.

— «…означенный пакет акций, — голос его упал до шепота, — считается полностью оплаченным… с момента основания компании…»

— Спасибо, — я оборвал его. — Думаю, теперь всем все ясно. Мои сведения, господа, оценены учредителями в два миллиона рублей. Именно эти сведения и есть мой вклад в капитал. Так что мои акции, в отличие от многих здесь присутствующих, не просто оплачены, а оплачены с лихвой. Напомню, устав компании одобрен высочайшим соизволением. Или кто-то недоволен решением Государя Императора? Или кто-то желает оспорить, что золото на Бодайбо есть?

Я обвел зал тяжелым взглядом. Сибиряков сидел багровый, глядя в стол. Он, в своем стремлении