Инженер Петра Великого 11 - Виктор Гросов

— Не сработает, Государь, — покачал головой Ушаков поглядывая на Монтескье, с которым они неплохо сдружились. — Это «Лесные кантоны». Сердце старой Конфедерации. Они скорее умрут все до единого, чем поступятся принципами. Любая угроза лишь сплотит их и сделает нашими кровными врагами.

В штабе вновь воцарилась тишина. У нас была армия, вот только состояла она, по сути, из солдат второго сорта, а противостоять им должны были отборные полки Савойи.

— Не силой, так хитростью, — мой голос привлек внимание.

Все взгляды — Петра, мрачного, как грозовая туча, и герцога Орлеанского, в чьих глазах мелькнуло живое любопытство, — сошлись на мне.

— Если наше золото им не нужно, — я поймал на себе три пары внимательных глаз, — значит, предложим то, чего у них нет и быть не может. То, что дороже любых денег.

— И что же это, генерал? — в голосе герцога проскользнула усмешка. — Вечная жизнь?

— Почти, — ответил я. — Власть над горами.

Идея была наглая — все как я люблю. Нужно навестить этих горцев. Самому ехать к ним, во-первых, не было времени, а во-вторых, моя фигура была слишком токсична для ревностных католиков. Значит, мы пошлем делегацию. Однако вместо мешков с золотом они повезут с собой пару моих «диковинок».

— Ты посылаешь юнцов в волчье логово! С железками! — взорвался Пётр, едва я закончил, и с силой опустил кулак на карту. — Да их там на вилы поднимут вместе с твоими бурами!

— Генерал, вы уверены в целесообразности демонстрации этих машин? — куда осторожнее вмешался герцог. — Вручив им подобный инструмент, мы рискуем в будущем создать себе еще более опасного врага.

— Ваше величество, ваше высочество, — спокойно возразил я, — мы посылаем не юнцов, а три разных вида оружия. Нартов — это шок и трепет. Монтескьё — соблазн и лесть. Остерман — расчет. Против такого арсенала их фанатизм не устоит. Что же до будущего… Нам бы эту ночь пережить.

Следующие несколько часов наш штаб превратился в репетиционную площадку. Я гонял свою «труппу смертников», вбивая в них роли для будущего спектакля.

— Андрей, — обратился я к Нартову, который уже горел желанием развернуть перед дикарями всю мощь инженерной мысли. — Никаких сложных терминов! Твоя задача — показывать фокусы. Ты простой мастер с диковинкой. Меньше слов, больше дела. Ударь по камню, подними валун. Пусть их глаза видят, а уши отдыхают. Изображай из себя такого же твердолобого горца, только с хитрой железкой в руках. Помни, ты не ученый, ты — грубая сила.

Нартов, с видимым усилием сжав кулаки, все же кивнул. Его роль — ошеломить.

— Барон, — повернулся я к Монтескьё. — Ваша задача — перевести их примитивную жадность на язык высокой политики. Не «контракт», а «честное слово горца». Апеллируйте к их гордости, к застарелому желанию утереть нос богатым соседям из Берна. Вы должны продать им мечту о могуществе. Вы — соблазн.

Монтескьё криво усмехнулся. Эту партитуру он знал в совершенстве.

— Генрих, — я посмотрел на Остермана. — Ты — их здравый смысл. Или, скорее, его отсутствие. Считай все до последнего талера. Разложи им на бумаге, сколько они теряют каждый год из-за заваленных снегом перевалов и скудных рудников. Преврати их упущенные возможности в реальные, звенящие монеты. Ткни их носом в собственную нищету, заставь почувствовать себя попрошайками, сидящими на сундуке с золотом, к которому у них нет ключа. Ты — расчет.

Поздно ночью, когда последние инструкции были розданы, а на двух повозках под брезентом закрепили разобранные и укутанные в рогожу механизмы, я провожал их к выходу из лагеря.

— А если не сработает? — тихо спросил меня Монтескьё, уже сидя в седле и кутаясь в плащ от промозглой ночной сырости.

— Тогда возвращайтесь как можно быстрее, — так же тихо ответил я. — У нас останется три дня, чтобы подготовиться к бою, в котором мы не сможем победить.

Небольшой отряд растворился в предрассветной мгле, и я долго смотрел им вслед, пока последние тени не утонули в сером сумраке. Пошли. Три моих мушкетера против целого мира — один с молотом, другой с пером, третий со счетами. Если уж они не смогут растопить этот альпийский лед фанатичной веры, значит, его не растопит никто. Останется лишь одно — пробивать его собственной головой, рискуя свернуть шею.

А ведь идея была в том, чтобы предложить товар, у которого будет безумный спрос именно у них.

Первым был наш «Крот» — механический бур, собранный Нартовым на базе парового молота. Незамысловатый и эффективный. Дергаем за рычаг. Машина шипит, дрожит, и огромное стальное сверло с оглушительным скрежетом вгрызается в камень. То, на что у десятка каменотесов ушла бы неделя, наш «Крот» проделает за полчаса, оставив в скале ровный, глубокий шпур. Нужно будет потом Демидову отдать на массовое производство и применение.

А вторым был «Титан» — паровая лебедка, которая устанавливалась еще на замороженном проекте «Леший». Закрепляем трос на огромном валуне, который лежит на склоне с незапамятных времен. Лебедка натужно скрипит, трос натягивается, как струна, и многотонная глыба, сдирая землю и выкорчевывая кусты, медленно ползет вверх по склону.

И третьим были бинокли. Думаю, что мои «мушкетеры» смогут как минимум произвести впечатление.

Вернувшись в штаб, я застал там не спящего Петра. При тусклом свете единственной свечи, бросавшей на его лицо глубокие тени, он склонился над картой, хмуро изучая подступы к Женеве.

— Ушли? — спросил он, не поднимая головы.

— Ушли.

— Надо было мне самому ехать. Разъяснил бы этим пастухам по-нашему, по-быстрому.

— По-быстрому они бы нас пристрелили, ваше величество, — возразил я. — В этом деле нужен хитрый купец.

Он промолчал, признавая мою правоту.

— Три дня, — отрезал он, наконец выпрямляясь и глядя мне прямо в глаза. — Три дня, Смирнов. Если через три дня твои фокусники не вернутся с солдатами, то уже будет поздно. Они будут отрезаны от нас.

Я вздохнул, рассматривая город. Уютно устроившаяся в котловине между горами Юра и Альпами, у самой оконечности своего огромного озера, Женева оказалась городом-ловушкой. Красивой, богатой, но абсолютно беззащитной. Ее старые средневековые стены, когда-то внушавшие трепет, годились разве что для открыток — остановить они могли банду разбойников, но никак не регулярную армию с артиллерией. Главные же подступы к городу с юга и востока, со стороны Савойи, представляли собой почти ровную долину, простреливаемую насквозь. Идеальное поле для показательной порки.

Помнится долго я увещевал о необходимости изменения местного ландшафта.

— Они пойдут отсюда, — на первом же экстренном совете мой палец чертил по карте два жирных маршрута. — Два основных направления: вдоль берега озера по Арвской